эффектным образом. Впрочем, она не сомневалась, что всегда именно так и выглядит.
Джейн помахала ей вслед из окна детской.
– Куда вы идете? – спросила она.
– Пожалуйста, закрой окно, – строго сказала Мэри Поппинс, и голова Джейн тотчас исчезла.
Мэри Поппинс вышла за калитку и, очутившись на улице, чуть не побежала, точно боялась не угнаться за уходящим днем.
На углу она свернула направо, затем налево, гордо кивнула полицейскому, который в ответ похвалил погоду, и только тут почувствовала, что выходной день начался.
Она остановилась у автомобиля, в котором никого не было, погляделась в ветровое стекло, поправила шляпку, разгладила платье и покрепче прижала локтем зонтик, убедившись, что его ручка, а точнее, голова попугая видна всей улице. Мэри Поппинс сегодня предстояло свидание со Спичечником.
У Спичечника было две профессии. Во-первых, он торговал на улице спичками, как все обычные спичечники, но еще он рисовал на тротуаре. Чем он в данную минуту занимался, зависело от погоды. Если на улице шел дождь, он продавал спички – какие уж тут картины! Если же светило солнце, он весь день ползал на коленях по асфальту, рисуя цветными мелками свои дивные картины. Он рисовал их стремительно: пока вы шли от перекрестка до перекрестка, он успевал покрыть созданиями своей фантазии обе стороны улицы.
В тот день было холодно, но ясно, и Спичечник рисовал. Он как раз заканчивал два банана, яблоко и королеву Елизавету, завершая ею целую галерею картин, когда Мэри Поппинс подкралась к нему сзади на цыпочках.
– Эй! – тихо окликнула она Спичечника.
Он ничего не видел и не слышал, он только что пустил по бананам коричневые точки и теперь тем же мелком выписывал кудряшки королевы Елизаветы.
– Кхе, – кашлянула Мэри Поппинс, как умеют кашлять только истинные леди.
Спичечник вздрогнул, поднял голову и увидел ее.
– Мэри! – воскликнул он, и по его голосу вы сразу бы поняли, что Мэри Поппинс играет в его жизни очень важную роль.
Мэри Поппинс потупилась и мыском туфли дважды провела по асфальту. Потом улыбнулась мыску, но улыбка была такая, что мысок с огорчением признал – эта улыбка явно предназначена не ему.
– Сегодня мой день, Берт, – сказала Мэри. – День отдыха. Ты разве не помнишь?
Спичечника звали Бертом. По воскресеньям же его величали Герберт Альфред.
– Конечно помню, Мэри! – воскликнул он. – Только видишь что… – Он замолчал и грустно посмотрел в свой картуз, лежавший на тротуаре рядом с последней картиной: в нем поблескивал всего один двухпенсовик.
– Это все, что у тебя есть, Берт? – сказала Мэри Поппинс, и голос у нее был такой веселый, что Берт никогда бы не догадался, что и ей грустно.
– Да, все, – отозвался Берт. – Выручка сегодня совсем плохая. Посмотри, ведь, казалось бы, как не раскошелиться,
