Тася. Вместо ответа Поля пробормотала: – Всё грохочет, всё грохочет, всё гудит, – с ожесточением помешивая картофельное пюре в кастрюле. – Отец сказал, немцы хозяйничают уже в Можайске.
– Это не новость, об этом все знают. – Что же тогда продолжает так сильно грохотать? – Чтобы дети не слышали, тяжело вздохнув, Тася прошептала: – По секрету мне сообщили: немцы добивают в лесном массиве окружённые советские войска перед Вязьмой. Называют цифру в восемьсот тысяч.
– Сколько? – переспросила Поля, от изумления перестав помешивать варево в стоящей на горячей плите кастрюле. Варево пролилось на плиту, запахло палёным.
– Восемьсот тысяч, а может и больше, точно не знает никто. – Ох – хо – хо, как много, – горестно покачала головой Поля, и сказала утвердительно: – Значит и мой младший Вася там. Стараясь сдержать слёзы, сморкнулась в фартук, вытерла потное лицо, раскрасневшееся от близости к горячей плите. Посмотрела на плиту, затем в кастрюлю, увидела лопающиеся пузыри в пюре, сняла приготовленную еду и стала яростно отдирать от плиты горелые ошмётки.
Старики, не выдержав напряженного ожидания новых событий, собрались за оградой, откуда в просвет между кустами просматривается тракт. Молчат, лишь глаза их энергично живут, провожая проходящие по смоленскому большаку колонны танков, колёсного транспорта, пехоты…, пленных. Шум движения многочисленных колонн ночью не стихает.
4. Перед отправкой на войну
Валентин одногодок Ивану. В воинской части, дислоцированной под Борисовом, в преддверии финской войны, задержали демобилизацию, и им пришлось служить лишний год, ожидая отправки на войну, что ещё больше укрепило их армейскую дружбу. На «зимней войне» обошлись без них, и их демобилизовали в родную Вязьму.
В отличие от Ивана, у которого скоро будет четвёртый ребёнок, в свои двадцать девять лет Валентин не женат, чем гордится: – Свобода, брат, свобода, – хвастается Ивану независимостью. Используя статус холостяка, перебрал многих вяземских невест. Выбор затянулся, и в силу возраста пришлось ему перейти на другую возрастную категорию женщин, называемых перестарками.
Валентин, как и Иван, работает в депо и тоже имеет бронь. В связи с тем, что немцы приблизились, и уже отчётливо слышны звуки боевых действий, рабочие депо, не смотря на бронь, получили повестки явиться с «тревожными сидорами» на сборный пункт военкомата.
Ивану захотелось выпить, но поскольку в одиночку пьют исключительно алкоголики, а себя он таковым не считает, не поленился сходить к другу и лично пригласить его на поддавон.
Валентин сидел за столом, уминая картошку с мясом. Мать его стояла рядом с кухонным полотенцем в руках, готовая в любой момент выполнить просьбу любимого чада. Когда Иван вошёл, она спрашивала: – Валечка, не хочешь горчички? Или хренку – сама приготовила. На масле подсолнечном.
Валентин сыто отнекивается: – Ничего не хочу. Доем, чайку выпью….
Увидев
