Карлович, подумав, помотал головой.
– Может, с военной выправкой? – не оставлял попыток сыщик.
– С выправкой? Был такой. Появлялся пару раз.
У Ильи Алексеевича защипало в носу, а во рту разлился горьковатый вкус пижмы.
Принесли поднос с графином.
– Не желаете для первого раза несколько одурманиться? – осторожно предложил Арсений Карлович и протянул рюмку. – Нам ведь надо дождаться конца вечера…
Илья Алексеевич проглотил сладковатую жидкость и тут же продолжил:
– Каков он был из себя?
– Крепкий, – помолчав, определил Арсений Карлович и потянул из своей рюмочки. – Как будто вырезан из дерева, покрыт воском и отполирован.
– Лысый? – догадался сыщик.
– Угу, – кивнул собеседник. – И уха нет.
– Уха? – вскрикнул Ардов. – Слева?
– Кажется, слева, – подумав, определил помощник редактора и провел пятерней себе по щеке, показывая, как располагались шрамы у незнакомца.
Раздался серебряный звонок.
– Пойдемте, – сказал Арсений Карлович, – сейчас будет концертное отделение.
Вслед за провожатым Ардов прошел в большой полутемный зал. Его обдал густой сиреневый запах, перед глазами поплыли фиолетовые пятна, сквозь которые проступили звуки арф. Темп постепенно усиливался. Илью Алексеевича обволокла липкая паутина пряного чувства, музыка навевала что-то восточное, острое. Наконец над сценой, убранной живыми цветами, взвился занавес и в зал хлынули волны красного света. На сцену выпорхнули танцовщицы в дезабилье. Начался танец.
Поначалу Илья Алексеевич очаровался гибкими изящными движениями, томной грацией и прелестью страстных порывов. Музыка и действо навевали непонятное возбуждение. Вдруг из-за кулис выскочили четверо мальчиков – совершенно обнаженных. Танцовщицы тут же изогнулись в томном призывном изгибе. Все действие мгновенно нарушилось каким-то цинизмом, пошлостью, отвратительным до тошноты жестом. Как ни красиво было сочетание молодых изящных фигур, от этого сладострастного восточного танца пахнуло чем-то гнусным, бесстыдным, отвратительным.
– Вторая справа, – прошептал Арсений Карлович, указывая на танцовщицу, которая, как он предполагал, могла навещать Чептокральского дома.
Действительно, после окончания концертного отделения Илье Алексеевичу удалось раздобыть у девушки нужный адрес.
Глава 8
Табакерка
– Последние! Последние дни приходят! – подвывая, причитала с утра нищенка на паперти Спаса-на-Сенной. – Вижу черных людей! Будет, будет нашествие… Будут черные люди христианскую кровь пить!
Растолкав зевак, пристав Троекрутов протиснулся к юродивой.
– Ты, мать, зачем народ смущаешь? – добродушно укорил он пророчицу. – Какое еще нашествие? Это ж политика, не твоего бабьего ума дело.
Бросив
