высокоблагородие, – затараторил водопроводный мастер, тыча пальцем в рулон. – Извольте видеть – модель двухтрубная: вот по этим каналам пойдет нагретая вода, – он ткнул карандашом в вертикальные линии, – а сюда будем отводить охлажденную.
Евсей Макарович уставился на схему.
– Возле каждого прибора будут установлены регулирующие краны, – прикровенно сообщил господин, словно разговор шел о каком-то изысканном, но порицаемом обществом удовольствии.
Пристав поднял мутный взгляд и увидел Ардова, только что вошедшего в участок.
– Илья Алексеевич, – воскликнул Троекрутов в поисках сострадания, – полюбуйтесь, какую разруху нам тут учинили! Не иначе, турок три дня из пушки лупил!
Сыщик обвел взглядом артельщиков, долбивших стены, и с извинениями протиснулся между собеседниками к своему столу, успевшему покрыться толстым слоем пыли, поднятой рабочими.
– Не извольте беспокоиться, ваше высокоблагородие! – заверил пристава джентльмен с усиками. – Оборудование самое надежное, фасонные части и арматура – прямиком из Германии!
– Евсей Макарыч, разрешите? – побеспокоил начальника полноватый полицейский чиновник.
– Чего тебе, Облаухов? – обернулся пристав, радуясь возможности оставить разговоры об арматуре и фасонных частях.
– Радиаторы закроем решетками, – попытался продолжить разговор инженер и даже вынул из папки какие-то рисунки.
Однако Евсей Макарович интереса к рисункам не проявил и всем своим видом дал понять, что намерен уделить сугубое внимание внезапному докладу подчиненного. Уразумев, что аудиенция окончена, инженер отправился к дальнему углу, где рабочие подготавливали место для соединения труб.
– Тут вот Хныкин пришел, – Облаухов указал на дверь в приемную залу, в проеме которой кланялся рябой человек с картузом в руках, – хозяин лавки в Спасском переулке.
– И чего? – не понял Троекрутов.
– Докладывает, табакерку ему на продажу принесли.
Евсей Макарович какое-то время обдумывал, какой вывод следует сделать из этого сообщения.
– И чего? – опять не понял он.
Хныкин не выдержал и, не переставая кланяться, двинулся к начальнику участка.
– Уж больно дорогая табакерочка по виду, ваше благородие, – пояснил он причину беспокойства. – Хотел справиться, нет ли на ней какого дела?
Подойдя, торговец с очередным поклоном протянул карманную табакерку. Изящная золотая коробочка была покрыта синей эмалью по гильошированному[9] фону и украшена накладным серебряным орнаментом. По центру размещался откидной медальон с вензелем Николая II из алмазных роз, под которым Евсей Макарович обнаружил миниатюрный портрет самого императора, исполненный акварелью по слоновой кости.
Вещица была явно не рядового
Гильош (от
