глаза, я смотрю на самого себя. Это же я лежу там, согнувшись пополам от боли.
Чувствую рвотный позыв, с трудом сглатываю горькую слюну. Это всё происходит не по-настоящему.
Защитник падает на траву, срывает с головы шлем. Это Сэм. Нашу оборону прорвали из-за Сэма.
Даже с трибуны я вижу панику на лице своего лучшего друга.
Больная нога дрожит и подгибается, не в силах удерживать мой вес. Я падаю на скамью, а прямо у меня перед глазами повторяется один из худших моментов моей жизни. Как такое возможно? Мозг снова меня дурит, не иначе. От одной только этой мысли я начинаю успокаиваться.
«Это не по-настоящему. Это просто галлюцинация, только и всего».
– Ты сильнее, чем думаешь, Кайл, ты справишься. – Раздается голос рядом со мной.
Я замираю, потом медленно поворачиваю голову.
Боже мой, она здесь. На скамье позади меня сидит Кимберли: взгляд устремлен вперед, прикован к полю, кожа у нее гладкая, как фарфор, вся светится под яркими огнями стадиона. Крепко зажмуриваюсь, ожидая, что морок рассеется, стоит мне открыть глаза, но Кимберли не исчезает.
– Тебя здесь нет, – шепчу я.
– Я и не уходила, – говорит она, поворачивается и смотрит на меня. Огни прожекторов освещают ее лицо целиком. Вся вторая половина ее лица покрыта кровью и порезами, кровь запеклась в волосах. Кимберли тянется ко мне, накрывает мою руку своей, и ничто ее не останавливает. Я чувствую ее прикосновение. Однако окружающие, похоже, ничего не замечают.
– Тебя здесь нет. – Вырываю руку и вскакиваю, пячусь, чтобы оказаться как можно дальше от нее. – Тебя здесь нет! Тебя здесь нет, черт возьми!
– Какого черта? – говорит кто-то, выталкивая меня в реальность.
В мгновение ока Ким превращается в кудрявого парня на пару лет моложе меня, с физиономией, разрисованной сине-зелёным и белым.
– Я-то здесь, чувак, – говорит он, отодвигается и меряет меня неприязненным взглядом. – А вот тебе, возможно, нужно быть в другом месте.
Проклятие.
Что только что произошло? Что со мной не так?
Хватаю свои уже начавшие размораживаться покупки и сматываюсь со стадиона так быстро, как только позволяет моя сломанная нога.
Когда я открываю входную дверь, моя голова уже горит огнем. Бросаю сумки с продуктами в прихожей и бегу прямиком в ванную.
Хватаюсь за край раковины, делаю глубокий вдох, чувствуя под пальцами твердый, гладкий мрамор.
– Она вовсе тебя не преследует. Это всё у тебя в голове, идиот, – говорю я своему отражению.
Подаюсь вперед и рассматриваю свой шрам, длинную красную полосу с неровными краями: рубец до сих пор воспален. Дотрагиваюсь до шрама – заживающая кожа очень нежная – и гадаю, что же сломалось у меня в черепушке.
Это может быть что угодно.
Опускаю руку и снова хватаюсь за край раковины,
