ожидать. В конверте двести рублей, детка. Это тебе. Завтра к шести позировать. И прошу, пусть придет Вера.
Люба взяла конверт, положила его в сумку, села.
– Хорошо сидишь, – отметил Серж. – Знаешь, есть такой забавный винт у длинноногих людей.
Он сел и закрутил одну ногу вокруг другой.
– Ну-ка! – попросил он.
Люба закрутила ногу. Серж поморщился.
– Нет, некрасиво. Вам не идёт, мадемуазель.
Люба, раскрутив одну ногу, закрутила другую, подтянула их и села в причудливой позе. Закурила. Серж смотрит на нее почти с восторгом.
– Серж, скажи, а если бы тебе надо было убить человека, как бы ты его убил? – спросила Люба.
Серж оторопел.
– Надо подумать. Я б его съел, – со зверским выражением сказал он.
– Я серьезно, – строго сказала Люба.
– Любочка, я человек эмоциональный. Я бы мог это сделать только в состоянии аффекта. Ударил бы тем, что под руку подвернулось. Не дай бог…
– А я бы задушила… – страстно сказала Люба.
– Кого? – удивился Серж. Задумался. – Нет, Люба, я думаю, что женщины твоего типа должны пользоваться ядом, который они хранят в перстне. – Поднял руку, мелькнул перстнем.
Тень раздумья мелькнула на ее лице.
– А можно застрелить из пистолета, или задавить машиной, или зарезать ножом, или отрубить голову… – продолжала она.
Серж подошел к ней, взял на руки и посадил на невысокий шкаф.
– Остынь немного, женщина либерти!
…Ненакрашенная, белесая Вера сидит в скомканной постели в своей комнате. Комната девочек преобразилась. Кое-какая мебелишка, с покушением на антикварную. Панели в комнате расписаны какой-то изысканной китайщиной, всё в том же стиле либерти. Видно, Серж руку приложил.
Люба вытряхивает из комода вещи.
– Всё время валялась, всё время под руки попадалась, куда задевалась… – шипит она.
– Зачем тебе? – тихо спрашивает Вера.
– Нужно! Нужно! – закипает Люба. – Вот она, сволочь!
Люба торжествующе подняла белую кепку с козырьком.
– Вот она!
– Ездили на дачу. Он дал, чтобы голову не напекло, – невесело сказала Вера и отвернулась.
– Так это его кепка? Его? – жгуче интересовалась Люба.
– Его, чья же ещё, – вяло ответила Вера.
– Ну, гад, держись! – зашипела Люба и швырнула кепку под ноги.
Козырек хрустнул и переломился. Люба, растаптывая острыми каблуками кепку, приговаривала:
– Так тебе! Так тебе! Так тебе!
Вера посмотрела из-за плеча и накрыла голову одеялом.
Люба подняла кепку и стала ее выкручивать, но этого было как-то недостаточно. Она бросила ее на стол, пронеслась по комнате вихрем и, вытащив откуда-то ножницы, вонзила их в измятую, потерявшую свой
