расчет ума?»
Людмила Петровна: «От сердца. Мне на день рождения всем коллективом преподнесли атлас анатомических уродств. На каждой странице – по уродству».
Писатель: «Это же форменное издевательство!»
Гуру Гурман: «Почему же? Коллектив призвал вас к сознательному приятию любого изъяна. Мы несовершенны».
Людмила Петровна: «Но я-то не уродка…»
Гуру Гурман: «Вам повезло. А тем – из атласа – не повезло».
Писатель: «Людмила Петровна, на больных не обижаются».
Гуру Гурман: «Я не больной».
Писатель: «Что вы, вы наше здоровье! Это я Людмилу Петровну попытался утешить, да вышло неловко. Простите».
– Читаете? – Завклубом взбирается на подмостки.
– Да.
– Но не то, что нужно. Меня читайте! А ваш «Открытый финал» я лично закрываю.
– Я уволена?
– Нет. Я дал вам пьесу. За три месяца справитесь?
Пора переходить на пантомиму. Лиза уходит в гримерку, переодевается в красный эластичный костюм. Разминается, встает на мостик.
Завклубом тут как тут.
– Аэробикой занимаетесь?
– Хореографией. – Лиза распрямляется, подбоченивается.
– Вы не имеете права подрабатывать аэробикой, мы за это предыдущую, с позволения сказать, режиссершу уволили.
Лиза включает магнитофон на полную мощность. Мессиан, «Сотворение мира».*
* Рыхлая сцена. На самом деле я бы тоже не смогла выразительно рассказать о репетициях. За каждым актером вился шлейф дурдомовских историй. Таня это знала, потому и попробовала написать за меня «Архипелаг детей», да не вышло. Пришлось все порвать и выкинуть в окно. Почему не вышло? Потому что картотека судеб была у меня в голове, а головы моей рядом с Таней не было. Где ж была моя голова? На длинной шее, вставленной в плечи. Красный шарф… Ой, чего-то не то несу. Просто обидно, что Таня запорола сцену. Попробую все же объяснить, в чем было дело. Танин «Открытый финал» я решила поставить по соображениям сугубо терапевтическим. Этим и руководствовалась при распределении ролей. О Тане – Людмиле Петровне – мы уже кое-что знаем (уронила ребенка, перерезала себе вены), о Моте – писателе – ничего, кроме того, что ему дали такое имя. На самом деле у Моти была шизофрения, он мнил себя великим философом и сочинял тарабарские трактаты. Ему нужно было сыграть в писателя. Про актера в роли Гуру Гурмана вообще ни слова. Как его звали? Тарзан? Нет, это прозвище. На самом деле это был здоровый битюг, который впадал в ярость на пустом месте и распускал руки. Кто-то не так посмотрел, не туда положил рюкзак. У него было несколько приводов за избиение прохожих на улице. Он сам выбрал себе роль властителя дум. Играл страстно. Интересно, где они все, что с ними стало?
Стив пинцетом поддевает фотографию за уголок, кладет ее на стекло лицом вниз. На этом снимке она, пожалуй, даже некрасива: грызет губы, щурит глаза. Принимает решение. Последний их вечер в Питере. У Лизы какое-то
