риотворит дверь, неслышно шагнёт в комнату и слегка прыснет детям в глаза сладким молоком. В руках у него маленькая спринцовка, и молоко брызжет из неё тоненькой-тоненькой струйкой. Тогда веки у детей начинают слипаться, и они уж не могут разглядеть Оле, а он подкрадывается к ним сзади и начинает легонько дуть им в затылки. Подует – и головки у них сейчас потяжелеют. Это совсем не больно, – у Оле-Лукойе нет ведь злого умысла; он хочет только, чтобы дети угомонились, а для этого их непременно надо уложить в постель! Ну вот он и уложит их, а потом уж и начинает рассказывать сказки.
Когда дети заснут, Оле-Лукойе присаживается к ним на постель. Одет он чудесно: на нём шёлковый кафтан, только нельзя сказать, какого цвета – он отливает то голубым, то зелёным, то красным, смотря по тому, в какую сторону повернётся Оле. Под мышками у него по зонтику: один с картинками, который он раскрывает над хорошими детьми, и тогда им всю ночь снятся чудеснейшие сказки, а другой совсем простой, гладкий, который он развёртывает над нехорошими детьми: ну, они и спят всю ночь как чурбаны, и поутру оказывается, что они ровно ничего не видали во сне!
Послушаем же о том, как Оле-Лукойе навещал каждый вечер одного маленького мальчика, Яльма́ра, и рассказывал ему сказки!
• 1. Что делает Оле-Лукойе, чтобы дети угомонились и заснули?
• 2. Глаза слипаются; он носом клюёт – о ком и когда так говорят?
• 3. Как одет Оле-Лукойе?
Для чего у него два зонтика?
– Ну вот, – сказал Оле-Лукойе, уложив Яльмара в постель, – теперь украсим комнату!
И в один миг все комнатные цветы выросли, превратились в большие деревья, которые протянули свои длинные ветви вдоль стен к самому потолку: вся комната превратилась в чудеснейшую беседку. Ветви деревьев были усеяны цветами: каждый цветок по красоте и запаху был лучше розы, а вкусом (если бы только вы захотели его попробовать) слаще варенья; плоды же блестели, как золотые. Ещё на деревьях были пышки, которые чуть не лопались от изюмной начинки. Просто чудо что такое! Вдруг поднялись ужасные стоны в ящике стола, где лежали учебные принадлежности Яльмара.
– Что там такое? – сказал Оле-Лукойе, пошёл и выдвинул ящик.
Оказалось, что это рвала и метала аспидная доска[1]: в решение написанной на ней задачи вкралась ошибка, и все вычисления готовы были распасться; грифель скакал и прыгал на своей верёвочке, как собачонка, он очень желал помочь делу, да не мог. Громко стонала и тетрадь Яльмара; просто ужас брал, слушая её! На каждой её странице в начале каждой строки стояли чудесные маленькие и большие буквы, – это была пропись: возле же шли другие, воображавшие, что держатся так же твёрдо. Их писал сам Яльмар, и они, казалось, спотыкались об линейки, на которых должны были бы стоять.
– Вот как надо держаться! – говорила пропись. – Вот так, с лёгким наклоном вправо!
– Ах, мы бы и рады, – отвечали буквы Яльмара, – да не можем! Мы такие плохонькие!
– Так вас надо немного подтянуть! – сказал Оле-Лукойе.
– Ай, нет, нет! – закричали они и выпрямились так, что любо было глядеть.
– Ну, теперь нам не до сказок! – сказал Оле-Лукойе. – Будем-ка упражняться! Раз-два!
И он довёл буквы Яльмара до того, что они стояли ровно и бодро, как любая пропись. Но когда Оле-Лукойе ушёл и Яльмар проснулся, они выглядели такими же жалкими, как прежде.
• 1. Расскажи, какой стала комната Яльмара с появлением Оле-Лукойе.
• 2. Как ты понимаешь выражение «рвать и метать»? Как сказать об этом иначе?
• 3. Почему Оле-Лукойе в первый день недели не рассказывал Яльмару сказок? Что он сказал об этом?
• 4. Что можно сказать о школьных успехах Яльмара?
Как только Яльмар улёгся, Оле-Лукойе дотронулся своей волшебной спринцовкой до мебели, и все вещи сейчас же начали болтать между собою: все, кроме плевательницы; эта молчала и сердилась про себя на их суетность: говорят только о себе да о себе и даже не подумают о той, что так скромно стоит в углу и позволяет в себя плевать!
Над комодом висела большая картина в золочёной раме; на ней была изображена красивая местность: высокие старые деревья, трава, цветы и широкая река, убегавшая мимо чудных дворцов за лес, в далёкое море.
Оле-Лукойе дотронулся волшебною спринцовкой до картины, и нарисованные на ней птицы запели, ветви деревьев зашевелились, а облака понеслись по небу: видно было даже, как скользила по картине их тень.
Затем Оле приподнял Яльмара к раме, и мальчик стал ногами прямо в высокую траву. Солнышко светило на него сквозь ветви деревьев, он побежал к воде и уселся в лодочку, которая колыхалась у берега. Лодочка была выкрашена красною и белою краской, паруса блестели,
А́спидная доска́ – доска чёрного цвета, на ней пишут грифелем.
