в которой отражались облака, а из воды торчали верхушки елей. Я особенно не горевал, потому что можно было ловить рыбу, а на дрова я разбирал пол в дальней комнате. Но потом на мой островок начали приплывать волки. Сначала один. Он был мокрый, взъерошенный и очень несчастный. Вёл он себя очень скромно – сидел на самом краешке берега и глядел куда-то вдаль. Он даже не выл по ночам. Так и сидел, наверное. Я его угощал рыбой, когда удавалось поймать побольше. И может, мы бы с ним подружились, и я бы путешествовал с настоящим волком, но ничего не вышло. Потому что вскоре на остров начали приплывать другие волки.
Мику послышался негромкий вздох удивления и тревоги. Он внимательно посмотрел на портрет. Девочка была неподвижна, но, конечно, ахнула именно она.
– Да, – сказал Мик. – Становилось опасно. Они бродили по моему островку, вечно взъерошенные и чёрные от дождя. Глаза у них горели жёлтым огнём – от голода. А кругом была только тихая вода и верхушки ёлок, и постоянно моросил дождик. Я уже не мог рыбачить: я заперся на все запоры и глядел в окна на волков. А они бродили вокруг, заглядывали в окна и тоже глядели на меня. Тот, первый, быстро затесался в их компанию. Я уже не мог отличить его от остальных.
По мере того, как Мик рассказывал, в чулане будто становилось светлее. Но это не рассветало – за окном была по-прежнему темнота в ярких пятнах звёзд. Это картина тихонько светилась нежно-зелёным светом.
Мик ахнул, потом сказал: «Ага» и крепко прижал картину к груди. Дальше он рассказывал тихо-тихо, на ушко Девочке. Зелёный свет, казалось, гладил живот и грудь не сильным теплом.
– Дождь не прекращался. Волков надо было как-то прогнать. Однажды утром, когда вдруг выглянуло из туч солнышко, я тайком вылез в окно и стал чертить на земле магический знак. От опасных зверей. Конечно, спешить в таком деле нельзя, и нервничать тоже – но я всё равно спешил и нервничал. Ничего не мог с собой поделать.
Мик, дрожа от холода и страха, чертил заострённой палочкой по мокрой земле. Первым делом круг, так всегда. Вертикальная линия из четырёх точек в центре. Треугольник с одной волнистой стороной. Он старался не замечать холодных касаний мокрой травы, моросящего дождя над головой, сырости, прокравшейся в ботинки. Когда рисуешь магический знак, надо перестать видеть мелочи. Надо вообще перестать видеть отдельно траву, а отдельно небо, а отдельно волков. Всё должно быть вместе, и ты с этим сливаешься.
– Правда, специально так редко получается, – вздохнул Мик. – Само собой должно выходить.
– А ты можешь нарисовать знак, чтобы вывести нас отсюда?
Голос был тихий и мелодичный. И Мик как будто знал его, что-то вспоминалось неопределённое, но хорошее и немного грустное. Мик помолчал, пытаясь достать воспоминание или сон. Не вышло.
– Знак надо на земле рисовать или на песке. На полу не получится. И, наверное, с людьми это не очень работает.
Девочка вздохнула.
– В общем, тогда у меня почти получилось. Я рисовал так, что не заметил, как подошёл волк. Я только вдруг увидел, как,
