дательской системе Ridero
Катерине, которой эта книга в самый раз, и Владимиру, которому она пока на вырост.
Представь, что ты – лист бумаги. Какой это будет лист? Ровный? Смятый? Пожелтевший от старости? Сверкающий белоснежной новизной? Листочек бумаги для заметок? Лист ватмана? Лист с детским рисунком или с научной статьёй? А может, лист, на котором было написано любовное письмо? Лист, разорванный пополам? Лист, подшитый в дело? Вставленный в рамку?
Я могу рассказать, какой лист бумаги я сейчас.
Я – лист со стёртыми записями. Замечали, как отличается абсолютно чистый лист от листа, на котором что-то было написано и с которого стёрли записи? На первый взгляд оба одинаковые. Но если посмотреть подольше, то начнёшь чувствовать смутные намёки, неявные подсказки. Тут что-то было.
Я точно кем-то была раньше, что-то знала раньше. Я могу сказать, кто такой хоккеист и как он выглядит. Но я не знаю, как выгляжу я. Я могу перечислить десятки, если не сотни названий книг. Но я не знаю своего имени. Я могу описать, как отличить спелый фрукт от зелёного. Но я не знаю, сколько мне лет.
Главное, что я не знаю, кто я, где я и как я здесь очутилась.
Смогу ли я узнать, кто я такая?
Смогу ли я узнать, как я это забыла?
Глава 1. Где я? Междудверье
Бывают ли комнаты без потолка? Уходящие вверх так далеко, что никогда не кончаются?
Комната, в которой я обнаружила себя, была такой высокой, что казалась бесконечной. А вот обойти её было нетрудно: она была сравнительно небольшой и круглой. В ней было множество дверей, расположенных через одинаковые промежутки. Между дверями были полки, лестницы, колонны и стволы деревьев. Да, огромные деревья росли прямо вдоль стен этой странной комнаты! Освещена она была потоками света откуда-то сверху. Там в переплетении ветвей и листьев терялись границы стен. Вокруг стоял щебет и гомон птиц, шуршание и писк животных. Как будто ты в лесу.
В центре комнаты располагалось возвышение, на котором стоял круглый стол. Он был покрыт красной скатертью, такой блестящей, что она казалась жестяной. За столом стояло кресло. В кресле сидел человек. Высокий, худой, с большим крючковатым носом и жёстким выражением лица. Я не смогла определить, во что он был одет. Какие-то полотна чёрной ткани, затейливо собирающиеся в странноватое одеяние.
Я мельком оглядела себя. То же самое! И на мне были намотаны какие-то полотнища. Только моя хламида была белой.
Человек сидел неподвижно и не обращал на меня никакого внимания.
– Не хотите со мной общаться? И я не горю желанием, – мысленно сказала я человеку за столом.
Я стала не спеша обходить комнату. Странно, но я постоянно чувствовала на себе пристальный взгляд. Но сколько бы я ни оглядывалась, человек в красном кресле сидел неподвижно, не глядя на меня. Странно было не только это. Я никак не могла зайти за спину этого человека! Казалось, вся конструкция со столом и креслом неслышно вращается вслед за мной.
Комната была на редкость занимательной. В круглой стене я насчитала двенадцать дверей. Ни одна не была похожа на другую. Были двери красивые и изящные, грубые и покорёженные, дорогие, простые, странные, манящие и отталкивающие. На любой вкус.
На полках вдоль стен стояли клетки, в которых обитали весьма странные существа. Рогатый ёжик. Карликовая корова, покрытая пушистым белым мехом. Крупная длинноногая птица в очках. Крылатая змея. Очень толстая бабочка (интересно, что с ней? Может, она беременная? Бывают ли беременные бабочки?). Двадцатиногая ящерица.
Предметы, наваленные около клеток, тоже были любопытны. Там были склянки, пузырьки и баночки, набитые доверху, полупустые и совершенно пустые, холодное оружие, компьютерные мышки, сканеры, мобильные телефоны, компасы, глобусы, карты, игрушки, посуда…
Но больше всего меня тянуло полистать книги. Они были старинные и запылённые как музейные фолианты. Но если в музеях полно строгих смотрительниц и табличек «Не трогать!», то здесь-то меня никто не остановит! Человек в кресле так и не проявил ко мне никакого интереса. Глубоко вдохнув, я протянула руку к одному особенно увесистому и аппетитному тому. И тут же отскочила прочь!
Из-за книг, из-под клеток, из каких-то незаметных углов и щелей показалось множество мерзких существ. У них были лягушачьи тела и мордочки, большие блестящие зелёные глаза, восемь лап, как у паука, и заострённые длинные уши, как у летучих мышей. Размером они были немного поменьше моего кулака.
Когда я протянула руку к книге, эти пауко-лягушки неодобрительно загудели хором: «У-у-у-у-у-у!» Некоторые из них подняли обрывки бумажек, на которых
