нефтяник, работаю на буровой. Последние пару недель вкалывал в две смены.
– Похоже, пора немного расслабиться.
– Нажраться в хлам, ты хотел сказать. Я намерен не просыхать, пока не уеду из Свитуотера.
Он отхлебнул глоток пива, затем передал бутылку мне. «Пёрл Лагер». Я тоже сделал глоток, вернул бутылку обратно.
– Мне нравится бурить дырки, – сказал он.
– Может, я тоже когда-нибудь попробую.
– А что, присоединяйся. Пойдём в одну смену.
Наверное, следовало согласиться, но я должен был вернуться в Сан-Франциско. Не то чтобы у меня была назначена дата, какой-то определённый срок. У меня ведь даже не было постоянной работы. Но я должен был вернуться.
Мы проехали мимо месторождения. Мимо уродливых силуэтов нефтяных вышек. В кабине гремела музыка кантри. Мы следовали за красными огнями, но они ускользали в темноту. Водитель пикапа пьянел.
– Нравится мне это. Ты когда-нибудь напивался до полного беспамятства?
– Бывало.
– Служил?
– В морской пехоте.
– Я тоже. Сначала Пэррис-Айленд, потом отправили в Корею. Поганая была заваруха.
– Я пошёл служить уже после.
Взошло солнце. Он наклонил голову, вглядываясь в дорогу налитыми кровью глазами. Затем всё-таки опустил солнцезащитный щиток.
Мы остановились возле придорожного кафе. Мне пришлось как следует хлопнуть дверцей, чтобы она закрылась. Водитель пикапа ввалился в кафе бесцеремонно. Никто не удивился; заведение было как раз для людей его сорта, тут к такому привыкли. Подошла официантка, у неё были рыжие волосы и скуластое лицо. Наверное, кто-то из предков был мексиканцем. Ей было слегка за тридцать. Стреляла глазками, сложила губки бантиком. Я был готов побиться об заклад, что она за милю учует нефтяника с тугим бумажником.
– Чего желаете?
– Стейк и яичницу – для меня и моего напарника.
– Кофе хотите, мальчики?
Мы кивнули.
– У меня есть уютная комнатка в подсобке, – шепнула она. Как-то чересчур долго записывала заказ. Медленно произнесла: – Так… ладно, – и удалилась.
– Нипочём не пошёл бы с ней в подсобку, – сказал водитель пикапа.
– Не стану осуждать тебя за это, – сказал я. – Знаешь, я до сих пор не спросил, как тебя зовут.
– Эл.
– А я – Эрих.
Официантка вернулась с нашим заказом. Я, конечно, слыхал, что в Техасе готовят большие стейки. Мне подали овальную тарелку, с одной стороны лежала поджаренная яичница-глазунья из четырёх яиц, с другой – здоровенный кусок мяса с подливкой. Огромные кофейные кружки. Это Техас, Тотошка. Я был голоден как волк, хотя ни за что не признался бы в этом. Я не хотел, чтобы Эл подумал, что я – нищеброд.
Мы поглядывали друг на друга, кромсая свои стейки, затем принялись орудовать вилками,
