бьется твое сердце при слове «пророчество», – Ловкач приложил черный коготь к ее корсажу, расшитому драгоценными каменьями, будто броней. Как он мог слышать стук ее сердца через такую преграду?
– Тебя уже запугали пророчествами.
– Откуда ты знаешь?
– Я чувствую.
А она-то подумала, что он знаком с болотными дивами. Наверное, без накидки он оказался бы еще страшнее их.
– У таких как я просыпается много талантов, – похвастал он.
– Например, умение ползать по потолку. Как ты это делаешь? Что за существом нужно быть, чтобы легко заползать через стены и колонны на потолок?
– Ну, можно еще просачиваться в замочные щели с зеленым туманом, дружить с кладбищенскими духами и ставить клеймо в виде серпа одним касанием на всех, кто нам полезен.
– Кто вы?
– Нас много.
– Я вижу тебя одного, – Дездемона обратила внимание, что Ловкач появляется лишь тогда, когда рядом никого нет. Сейчас, пока она уединилась на галерее над залом, он старался держаться возле колонн, чтобы снизу его было не заметно. Он действительно очень ловок. Свое прозвище он оправдывает. А вот имел ли он хоть какое-то отношение к группе, напавшей на нее в саду?
– В вашем обществе есть обычные люди? – задала наводящий вопрос она.
– Смотря кого называть людьми, – загадочно откликнулся собеседник. – Но если ты о тех заговорщиках, которые неудачно попытались убить невесту короля, то они не из нашего общества.
Как быстро он обо всем догадался! Как будто читал ее мысли.
– Ваш знак похож на тот, который вышит у них на одежде, – Дездемона рассматривала массивный кинжал. От его тяжести внезапно заболели руки.
– Ты о серпе?
– Даже не пойму серп это или полумесяц, или что-то другое.
– Это знак Алаис.
– Кого? – Дездемона нахмурилась. Имя показалось ей знакомым. Оно как будто звучало во снах.
– Самого могущественного и красивого божества во вселенной. Им пользуется все, кто хотят приобрести могущество или вернуть себе назад приятный вид.
– Я не знаю о таком божестве.
– Это потому что ты безграмотна, как и большинство людей.
Дездемона нервничала и сама не заметила, как поранилась о серповидную рукоять. Ее насечки оказались острыми.
– Спрячь кинжал за корсаж, – посоветовал Ловкач. – Когда придет брачная ночь, он тебе понадобится, если не захочешь разделить участь братьев.
Золоченые ножны предохраняли от ранений, но сунуть кинжал за корсаж все равно было рискованно из-за насечек на рукояти. Однако выбора не осталось. Не расхаживать же по дворцу с оружием. Вернуть его назад уже не было возможности. Ловкач заполз по колонне на потолок и оплел его собой, будто красной паутиной. Он видоизменялся перед тем, как совсем исчезнуть.
