Я удивился сам себе, когда подумал об этом именно такими возвышенными словами. Раньше сказал бы «в мир разнузданного траха», но для этой феи и слова рождались странные, непривычные. Я даже не подозревал, что в моём «активе» имеются и такие…
Обратно трусики надевать не стал. Снова свёл ей колени и бережно повернул на бок, накрыл своей частью одеяла, она так и не отнимала от лица подушку.
– Впитается, ещё помажем, – сказал я, ложась снова рядом, прикрываясь куском простыни, вытащенной из-под себя: член пока не успокоился до конца, обиженный на меня за то, что не дал ему разгуляться, ему-то было «видно», что девочка потекла, он чувствовал призывный запах самочки.
– Как ты попала в обоз?
Обозом назывались партии шлюх для турецких борделей.
– Куда? – переспросила она, чуть отодвинув подушку, потом сообразила: – Я возвращалась из кино, рядом остановилась машина, я думала, меня хотят о чём-то спросить, может, ищут какой-то адрес.
– Понятно, можешь не продолжать. – Я помолчал. – А почему ты возвращалась одна? У тебя что, нет парня?
– Мы были в кино с подругой. Нам по пути, но её дом чуть ближе к автобусной остановке, чем мой. Парня нет… То есть нет в том смысле, какой вы вкладываете в это слово. Есть друзья.
– Почему ты мне выкаешь? Это звучит смешно после того, что между нами было. Я кажусь тебе слишком взрослым?
– Вы мне кажетесь слишком чужим, – прошептала она. Но я расслышал.
Вот так. Наотмашь. И это после нескольких оргазмов, пережитых вместе! И с учётом того, что именно я взял её первым, раскрутил её чувственность.
– Как тебя зовут?
– Вита.
– Вита… Это что за имя? Ни разу не слышал. Какое-то сокращение?
– Виталина, если полностью.
– Убери ты подушку, бормочешь себе под нос, мне приходится напрягаться, чтобы расслышать.
– Я боюсь на вас смотреть, – последовал приглушённый ответ.
– Э… почему? Я же сказал, что не трону тебя, как минимум, пока не подлечишься.
– Мне стыдно…
– Что?! – такого слова уж точно не было в моём лексиконе. Я лишь весьма отдалённо представлял себе, что оно означает, и ни разу не видел человека, который показал бы мне, как выглядит стыд. Потом до меня дошло: – Стыдно, что, несмотря на всю свою ненависть, испытала со мной удовольствие?
Она не ответила. Значит, я угадал.
– Не стыдись, это природа. Она всегда сильнее. Ты и так вела себя мужественно, первый раз мне пришлось преодолевать сопротивление, – похвалил я, – обычно тёлки мечтают оказаться со мной в постели. Впрочем… ты не тёлка, – помолчав, признался я. Мне, взрослому и развратному мужику, нравилось говорить с ней на такие… детские темы. – Ты больше похожа на фею, на аленький цветочек, – сказал я с улыбкой (я улыбнулся едва ли не впервые в жизни, даже думал, что мне это не дано, какой-нибудь дефект в лицевых мышцах, оказывается, просто нужен
