фразе. Или себя лично я уже не считал опасностью для неё? Типа мне с ней уже всё можно на «законных» основаниях «первой ночи», уже состоявшейся… На свои же вопросы, чуть подумав, ответил утвердительно. Я был готов изменить своим привычкам иметь тёлок жёстко и агрессивно, я был готов к мягкости с этим хрупким и нежным цветочком…
– Почему ты не предупредила, что девственница? Вместо того чтобы глазами на меня сверкать, сказала бы что-то по существу.
– Я думала, вы знаете… – прошептала она. – Я говорила вашим… друзьям, которые меня схватили. Они называли меня шлюхой, я пыталась объяснить, но они сказали, что это даже хорошо…
– Перестань мне выкать, это меня заводит. – Я лежал на боку, в десяти сантиметрах от неё, мой член опять был твердокаменным, наверное, придётся дрочить, чтобы ослабить его напряжение, или охладить, я выбрал второе. – Закрой глаза.
– Что? Зачем? – её ангельский голосок задрожал от испуга.
– Не задавай лишних вопросов.
Она опять прижала к лицу подушку. Я усмехнулся, встал, ушёл в ванную. Лил на себя ледяную воду, пока член не замёрз и не стал более покорным приказам мозга. Натянул шорты, в которых обычно ходил дома. Снова лёг.
– Всё, можешь убирать подушку.
Она положила её между нами. Мягкая преграда. Мне стало смешно. Она разглядывала меня, осмелев, медленно скользила глазами по моему лицу, голому торсу, задерживаясь на наколках. Как же тяжело мне будет выдержать неделю рядом с ней, не прикасаясь (вряд ли разрыв заживёт раньше). Придётся использовать прелестный ротик моей «наложницы» и обучить всем прочим возможностям, коих множество.
– Как вас зовут? – вернувшись взглядом к моим глазам, спросила она, не вняв моей просьбе.
– Я же сказал, не выкай. Повтори вопрос нормально.
Она молчала. Времени после нанесения мази прошло достаточно. Мне нужно было снова полечить её ранку. А потом опять под ледяной душ. Приучать её ротик к моему члену начну позже, а пока ей хватит «впечатлений». Я снова встал, взял с тумбочки тюбик. Её опять затрясло.
– Можно, я сама? – попросила жалобно.
– Нет, – отрезал я. – Ты теперь моя, смирись с этим. Делать будешь только то, что я скажу. А я говорю, ложись на спину, сгибай ножки в коленях и раздвигай их, – я опять говорил намеренно грубо, а всё потому, что представлять, как она натирает себя своим пальчиком, мне было бы ещё тяжелее, чем намазать её самому. Так я хотя бы видел ранку и чувство вины (да, блин, чувство вины, непривычное и… приятное, словно бы возвышающее меня немного до её уровня) сдерживало мою похоть.
Она снова закрылась подушкой, я бережно наложил мазь, любуясь складочками её нежного тёмно-розового лона, она не могла скрыть возбуждения, клитор набухал прямо на моих глазах, я не удержался, наклонился к нему, провёл языком, она застонала, свела колени вместе, зажав мою голову, но уже было понятно, что она меня хочет, хочет новых ощущений. Стесняется своих чувств, истекает сладкой влагой. Я лизал её, прикусывал, мял губами, то нежно, то чуть более жёстко, она очень быстро достигла оргазма, задёргалась под моим
