смачно плюют себе под ноги, и, зажав барсетку под мышку, направляются в магазин. Он видел, как эти же господа не могут сказать пару завершенных по смыслу предложений, но довольно бойко обкладывают нерасторопную продавщицу семиэтажным матом, выдумывая такие обороты, что не заучишь с первого раза.
Иван сидел в своем кабинете и немигающим взглядом буравил точку на противоположной стене, где-то за окнами шумел город, ходили люди, а у него перед глазами лежал труп беременной девушки. Гратко не пытался строить какие-то схемы, мысленно рисовать образ убийцы, для этого у него было слишком мало материала. Он лишь пытался понять, чем движим человек, чтобы убить девушку, да еще с маленькой жизнью внутри нее.
Иван снова и снова натыкался на банальные фразы пособия юного следопыта. Для того, чтобы поймать или выследить преступника – нужно думать как он, видеть как он, дышать как он. Ваня прекрасно это знал и понимал, вот только смириться с таким превращением не мог. У него не было сомнений, что если пожелает, он сможет перевоплотиться в то чудовище, убившее девушку. Проблема заключалась в другом, сможет ли он стать прежним. Эти, казалось бы, пустые мысли тревожили его разум. Однако как не противно было в этом признаваться, но существовал от этих неприятных рассуждений один позитивный момент. Пока он думал о монстре, убившем беременную девушку, о том, что ему самому предстоит примерить облик этого чудовища, психолог не думает о зеркале, о Дарье, о все том, с чем пора давно проститься. Теперь он решил твердо. Он выбросит зеркало из ванны, он сожжет все фотографии, он обнулит свои воспоминания, он перестанет жить прошлым. С этим решительным настроем он поднялся и вышел из кабинета. Вставил ключ в замочную скважину.
– Здравствуйте, Иван Сергеевич.
Женский голос за спиной оказался знакомым, но от неожиданности Иван вздрогнул. Повернулся, так и не успев, закрыть двери. Перед ним стояла девушка лет двадцати пяти. Уборщица Лиля. Ростом чуть ниже Ивана, с красивой фигурой, брюнетка. Волосы обрамляли слегка удлиненный овал лица с высокими скулами и бледной кожей. Эту бледность подчеркивали алые аккуратные, совсем не девичьи, губы и такие же черные, как и волосы, тонкие длинные брови. Она была красива, но скорее красива, как злая мачеха из сказки о Белоснежке. Такая жесткая красота. Типичный образ прекрасной стервы. И с этим образом никак не вязался синий халат спецодежды, резиновые рукавички и швабра с мокрой тряпкой. Ей бы сидеть за рулем «красной иномарки» в норковой шубке и в «лабутенах», но она стояла перед ним, мило улыбалась и излучала доброту.
Она всегда была добра к Ивану, с первого дня. Не смотря на то, что они были почти одногодки, Иван всегда воспринимал ее как добрую тетушку. Именно Лиля помогала разгребать завалы в кабинете, отмывать стены и снимать паутину с потолка. С ней он говорил много, в том числе и о том, как ему неуютно в коллективе. И она всегда внимательно слушала. Быть может, только благодаря ей и Семену, Гратко до сих пор оставался в этих стенах, смиряясь с насмешками, рутиной и неблагодарностью.
А еще жила в ней какая-то загадка,
