не приноровился.
– Говорит, будто никто книги не выносил, – с досадой сказал Горихвост. – Эх, ворон, хоть ты и глазастый, а самого важного не углядел.
Он подобрал драный лапоть, валяющийся перед входом в пещеру, и внимательно осмотрел его.
– Кто спер книгу – тот его и подбросил, – глубокомысленно заявил Горихвост, воздев кверху палец с нестриженым ногтем. – Найду хозяина этой рванины – найду и татя. Подскажи-ка мне, кто у нас носит лапти?
– Знамо кто: Распут-леший, – отозвался Игоня. – Он с утра до ночи только и делает, что плетет лыко. Если, конечно, в лесу не плутает и мужиков за нос не водит.
– Вот-вот, – просиял Горихвост. – Когда чужаки забираются в чащу, леший их первым встречает. Если кто с селянами и знается – так именно он. Ты, дружище, сиди тут, сторожи вход в пещеру, чтоб еще что-нибудь не уволокли. Ну а я побегу за Распутом и заставлю во всем повиниться!
Игоня расправил серую, в бурых подпалинах волчью шкуру, и заботливо набросил ее на плечи приятелю. Едва тертый кафтан вурдалака коснулся шерстяного покрова, как Горихвост преобразился. Миг – и он уже стоит на четырех лапах, скалит клыкастую пасть и помахивает хвостом.
– Не попадись мужикам! – крикнул ему на прощанье Игоня. – Вертаться не торопись, тут тебя хлебом-солью не встретят!
Добраться до лешего оказалось не так-то просто. В дебрях, где он обитает, сам черт ногу сломит. А уж волчья лапа то и дело попадает то в яму, то в лужу талого снега, то скользит по сырому глиняному склону, то натыкается на бурелом. А колючки-то, колючки так и виснут на шкуре со всех сторон, и попробуй их счисти, когда вместо рук – лишняя пара ног, а вместо пальцев – когти.
Деревянная изба лешего выглядела жалко даже по сравнению с логовом вурдалака. Она пряталась в самой чащобе, и только едкий дымок над дырой в крыше давал знать, что тут кто-то есть. Самого лешего не застать – где его только носит?
Горихвост сел на задние лапы и принюхался к ветру. Дикий лес жил своей жизнью: скрипели старые древесные стволы, колыхались засохшие сучья, голосили ошалевшие от предвкушения весны птицы, шумели заросли густого кустарника. Кряжистые стволы лесных старожилов угрюмо взирали на гостя, забравшегося в чужие владения.
Вурдалак подозрительно уставился на одну из осин, тщательно обнюхал ее и гавкнул:
– Распут, хватит в прятки играть! Разговор есть.
Осина судорожно взмахнула ветвями, сдвинулась с места и приняла облик высокого дикаря в грубом рубище и дырявой шапке.
– Кочедык тебе в ухо! Как ты меня распознал? – спросил леший.
– Все вокруг на ветру колышутся, ты один застыл, будто столб. И навозом от тебя несет так, что за версту можно почуять.
– А от тебя несет псиной, – обиделся леший.
– Это от того, что жизнь собачья. Но я явился не лаяться.
– Не до тебя мне сейчас. Деревенские мужики идут лес жечь. Если я их не запутаю, они, чего доброго, до самого Мироствола дойдут и его подпалят.
– Я тебе помогу.
– Ты уже помог, когда Черную
