нашей агентуры на этих участках советских прифронтовых железных дорог».
– Понимаете теперь, какова ситуация? – спросил майор. – Похоже, что и на нашей станции замаскировался кто-то из тайных агентов. Что вы на это скажете, капитан?
– Что же я могу сказать? – пожал плечами Варгин. – Если вы ничего не можете на это ответить, то я тем более.
Майора раздосадовала явная безнадежность, прозвучавшая в голосе Варгина. Он нахмурился и спросил:
– Никого, значит, и не подозреваете даже?
– На подозрении пока все тот же человек, товарищ майор.
– Гаевой?
– Гаевой.
Встав из-за стола, майор прошелся по скрипучему деревянному полу своего кабинета. Остановился возле большой карты Советского Союза, висевшей на стене. Ежедневно отмечал он на ней каждый новый советский город, отвоеванный у врага. Извилистая линия фронта, все более прогибавшаяся на юг, в сторону противника, как бы застыла теперь в ожидании грозных событий.
Разглядывая карту, Евгений Андреевич отыскал глазами тот участок огромного фронта, к которому вела железная дорога от станции Воеводино, и подумал невольно, что, может быть, именно здесь разыграются эти события…
Постояв немного у карты, Евгений Андреевич еще несколько раз прошелся по кабинету и снова уселся за стол.
– И подозрения у вас все те же? – повернулся он к капитану Варгину. – На одной интуиции основанные? Или, может быть, новое что-нибудь прибавилось?
– В общем-то, нового ничего не прибавилось, – без особого энтузиазма отвечал капитан, – но ведет он себя все-таки странно…
– В чем же именно эта странность?
– В отсутствии интереса ко всему. Даже на профсоюзные собрания силком приходится его тащить.
– Ну и что же? – удивился Булавин. – Такой нелюдимый характер у человека. И потом – горе у него, вся семья при бомбежке погибла.
– А я все-таки этого не понимаю, – упрямо помотал головой капитан. – При таком горе на людях только и забыться, а он всех чуждается. С работы домой спешит, к старушке, у которой квартирует. Думается мне, что все это лишь для отвода глаз.
– Притворяется, значит, домоседом, а сам тайком выслеживает, что у нас на станции делается? – не без иронии спросил Булавин.
– А вот этого-то я как раз и не думаю, – слегка нахмурился Варгин. – По моему заданию несколько дней за ним велось наблюдение, и точно установлено, что, кроме деповской конторы, он никуда не ходит.
– А ночью?
– И ночью. Да это и понятно. Если бы он высматривал что-то, ему естественнее было бы роль общительного человека разыгрывать. Ходил бы всюду запросто, не привлекая ничьего внимания.
– А не противоречите ли вы тут сами себе? В чем же тогда подозревать нам Гаевого, если исключается возможность не только сбора им информации, но
