и, которые освещали верхушки сосен розовато-голубоватым цветом. Солнце ещё не взошло, и лучи, свободно преломляясь в атмосфере, находили красоту, не будучи подавленными прямотой сверкающего небесного начальника. Сосны, признанные ответственными лицами пока благонадёжными, в связи с чем уцелели после вырубки и распродажи, в нынешнем году ещё могли окружать город. Их ветви играли радостными, неповторимыми оттенками снежинок, которые, по-зимнему переливаясь, сбивались в плотный, но лёгкий покров, производивший поэтическое впечатление. На земле этот покров, на ощупь казавшийся более плотным и густым, скрывал от праздного взора разбросанные в беспорядке пни, оставшиеся от уже вырубленных неблагонадёжных сосен. Устремляющиеся ввысь деревья соблюдали стойку «смирно» с таким старанием, будто предчувствовали, что отклонись они хоть на чуть от мёртвой вертикали строительного отвеса, и переведут их в неблагонадёжные, и украсится оголившаяся земля новыми пнями.
В сухом неподвижном воздухе то здесь, то там раздавалось тихое, ласкающее слух таинственное потрескивание, наводящее на мысль об изрядном морозе. Окна в расположенной здесь же больнице, до асфиксии забранные в непроницаемые стеклопакеты, делали мороз совершенно бессильным изобразить на них хотя бы самые простые, радующие глаз узоры, которые в детстве позволяли продышать в них отверстие, а окружающий мир тотчас превращался в сказку. Зато, имея представление, что «палка о двух концах», можно взглянуть на стеклопакеты изнутри душных палат. И предстанет пред нами героическая борьба уцелевших от увольнения санитарок с распространяющимися из потайных уголков зеленоватыми узорами подлой, любящей смрадную влажность плесени. Словом, зарождающееся утро – лучшее время появления всего неоднозначного, сомнительного и таинственного.
И если на мгновение представить, что в палату к Вениамину Николаевичу Свинцову, дипломированному юристу и одновременно ведущему российскому реформатору от медицины, находящемуся на лечении в больнице провинциального города Z, пришёл бы наивный субъект и сказал, что это его последнее утро, Свинцов, скорее всего, усмехнулся бы той плотоядной чиновничьей усмешкой, уловив которую этот некто убежал бы в ужасе, сражённый смесью снисходительности, превосходства и наглой готовности отомстить за непонятое. И был бы совершенно прав, ибо если в ваших словах высокое начальство не приметит возможности для извлечения собственной выгоды, то вышеупомянутая усмешка есть минимальное наказание из возможных.
Да и чего ему, Свинцову, серьёзно опасаться за здоровье, когда он с детства отличался отменным самочувствием, был спортивно сложен, своевременно привит от заразных напастей, избежал тяжёлых травм и имел прекрасную наследственность в смысле долгожительства. Единственное, чем ему довелось переболеть, была острая язва желудка, вызванная пережитым стрессом и уже забытая за давностью лет. В силу нынешнего положения к его услугам была самая продвинутая медицина, готовая прийти на помощь не только самоотверженно и мгновенно, но даже и без перерыва на обед.
Кроме того, с годами у него выработалось бессознательное понимание душевного настроя собеседника. Что оказалось очень полезно для карьерного роста и повышало не только самооценку, но и непотопляемость. Этому пониманию он нашёл одно весьма остроумное применение – направил на исследование возросшей в последние годы душевной переменчивости медицинских работников, благодаря чему он научился чувствовать все колебания в умонастроениях врачей и медсестёр. На практике это выглядело весьма просто. Он дружески объявлял доктору о новом пилотном проекте, отслеживал изменения в выражении лица, и становилось ясно, убежит или нет. А самооценка повышается независимо от исхода эксперимента.
– Я их чую всеми своими концами! – провозглашал он, не зная, какими ещё словами выразить свою удовлетворённость от избытка воодушевления. – Держу всё под контролем! – самодовольно добавлял он, уже имея в виду свои достижения в области исследования интенсивности шевеления мозговых извилин у организаторов здравоохранения. Причём не всех извилин, а именно тех, что за повышение собственного благосостояния ответственны.
Да и в больницу города Z нагрянул он не столько для лечения какой-то невесть откуда появившейся анемии, сколько проверить освоение врачами компьютерной программы «Оптимизатор медицинского мышления», созданной под его руководством и призванной улучшить эффективность мыслительного процесса российских докторов. Дело в том, что с некоторого времени Свинцов, руководствуясь по преимуществу поговоркой «одна баба сказала» в исполнении представителей электората, стал испытывать изрядные сомнения в мыслительной способности российских эскулапов, а в общении с докторами в отдельных случаях стал ощущать и подленькое молчаливое лукавство. И, наконец, перенесённое собственное горе, произошедшее, как подсказывала ему идея фикс, по вине медицины, стало последней каплей и побудило к изобретению «Оптимизатора».
– Ручаюсь, это выправит наконец врачам мозги! Они научатся думать правильными, предписанными «Оптимизатором» мыслями и общаться с бо́льшим количеством
