, выбивающимся из ряда похожих; уже пару часов стоял возле железной дороги и всё никак не мог решиться на один-единственный шаг.
Последний.
Почему в этот момент, в эту секунду, в его голову лезут разные воспоминания? Почему именно сейчас он думает о том, что каждый чёртов день начинался практически одинаково – этот, например, начался с того, что он снова проспал? На тот момент, когда он, только-только открыв глаза, посмотрел на настенные часы, прошло уже целых три урока. Вот только он не ощутил испуга или паники, страха за то, что его отругает отец или учителя; ему уже попросту было всё равно на такую мелочь, как опоздание.
Не в первый раз, в конце концов.
Сегодня хотя бы удалось поспать чуть больше; обычно он отдыхал по пять-шесть часов в сутки – иначе просто не получалось, ведь в девятом классе нагрузка была довольно большой. Усталость накатывала снежным комом, а выйти из ситуации никак не получалось – после школы приходилось бежать на место работы, к ближайшей станции метро, чтобы раздать никому не нужные брошюры с рекламой каких-то услуг. Работая промоутером, он не получал много, но этого хватило для мелких карманных расходов и создавало некую иллюзию самостоятельности и независимости. Вот только неделю назад он уволился – больше не знал, зачем ему работать. С какой целью, если…
В квартире сегодня, как и всегда, царил полнейший бардак, а убраться просто не было сил. Отец уже был на работе – оно и неудивительно, ведь время близилось к полудню. Сутки пройдут быстро, а потом всё снова повторится – холодные, непримиримые взгляды, ужасная занятость и полное равнодушие со стороны родного человека.
Наверное, у отца накопилась усталость работы, от жизни, от собственного ребёнка. Он даже редко называл сына по имени, Серёжей, будто хотел отречься от ненужного груза в своей жизни.
Назвать его Серёжей было идеей мамы – человека, о котором сам Серёжа почти ничего не знал. Понимал он лишь одно: в её смерти виноват только он сам.
Каждый день в течение месяца он приходил на это место – железную дорогу – сам того не понимая, для чего нужно это делать. Навязчивые мысли мучили уже долгое время, но страшная идея возникла в голове сама собой; казалось, в этот день уже ничто и никто не смогло бы помешать ему воплотить в жизнь тот план, что зрел в голове уже далеко не одни сутки. Сейчас будто всё подстроилось под обстоятельства…
Второго шанса не будет, да?..
В последнее время в его голове было лишь одно: собственная смерть. Глупо? Возможно, вот только он перестал видеть смысл в своём существовании. Что он делает? Чем он помог людям?
Ответ напрашивается сам собой: он лишь мешал, портил жизни другим.
Если он умрёт – просто возьмёт и исчезнет из этого мира, всё закончится. Для него – да, а для остальных… Может, хоть так получится искупить свою огромную вину?
Мимо проехал уже девятнадцатый поезд; порыв ветра растрепал кудрявые волосы. Сколько времени прошло! А он всё так же стоял возле рельс, не в силах сдвинуться с места, когда до желанного оставалось всего ничего.
Он чувствовал, что внутри него судорожно разгорается борьба двух прямо противоположных желаний: одно – поскорее закончить со всем этим, просто забыть обо всём, как о страшном сне; второе же – найти хоть одну причину, по которой ещё можно дать себе шанс и остаться в живых хотя бы на один день.
Вот только нет такой причины, совершенно нет! О нём никто не вспомнит – ни отец, ни знакомые. Что изменится, если он умрёт? Будет ли кто-то сожалеть? Отнюдь.
Внезапная боль сдавила его грудь, и это ощущение он не смог бы передать словами – в эту самую секунду, когда в горле появился противный удушающий ком, он понял, что всю свою жизнь был невыносимо одинок. Это чувство было настолько щемящим сердце и невыносимым, что хотелось зарыдать; теперь пришло окончательное осознание – Вселенная не подаст ему тот знак, в котором он нуждается.
А заслужил ли он?..
Вряд ли. Значит, так и должно было случиться – ему суждено умереть сейчас, оставив где-то в прошлом все свои ужасные поступки и страхи. Его душу сковал неожиданный испуг, который не был похож ни на одно из тех чувств, которые приходилось испытывать прежде. Это был настоящий ужас перед неизвестностью и смертью, который, впрочем, не сразу смог его остановить.
Шаг – и он стоит уже не на земле, а на рельсах. Осталось всего ничего – лечь на холодный металл и, закрыв глаза, ждать своей участи, слушая шум приближающегося состава.
Как же глупо. Когда же его жизнь изменилась до такой степени?
Неутешительный ответ пришёл сразу: всё всегда было именно таким, просто раньше он не хотел замечать этого – не хотел принимать того, что виноват во всём. Невольно вспомнились недавние слова отца, которые он сказал в порыве гнева: «Если бы ты не родился, всё было бы по-другому!».
