был какой-то вестник для пенсионеров. Я летел по коридору. Меня как-то шатнуло к двери, на которой я и не успел толком прочитать табличку, и ломанул в ту дверь.
Старичок-сверчок.
Слово за слово.
– Вам, – говорит он, – у нас делать нечего. А вот у меня есть хороший знакомый. В секретариате «Правды» правил бал. Кинули в ТАСС. На укрепление. Собирает команду. Может, сбегаете на Тверской, десять-двенадцать?
– Нам бегать не привыкать.
– ТАСС. Главный редактор редакции союзной информации. Колесов Николай Владимирович. Мне кажется, ему вы можете подойти.
Колесов полистал-полистал мою трудовую, спросил, знаю ли я редактора Кожемяку, с которым я когда-то работал в «Рязанском комсомольце». Позже Кожемяко уехал от «Правды» собкором по Дальнему Востоку. По работе в «Правде» Колесов и знал Кожемяку.
Я ответил утвердительно.
Через два дня я подошёл.
А раз подошёл, так мне выдали удостоверение.
На печати в слове агентство не хватает первой тэ. Экономия-с! Ну чего это ещё разбазаривать буквы? Чего по две одинаковые запихивать в одно слово? Можно обойтись одной!
И долго обходились. Экономили!
Все про эту заигранную тэ жужжали на всех углах. Однако печать не спешили менять. Хватит и одной тэ!
Или забыли, что краткость – сестра таланта?
Тассовская изюминка!
Правда, народная молва уверяет, что Лев Николаевич Толстой любил объяснять Антону Павловичу Чехову:
– Краткость – сестра недостатка словарного запаса.
Один мой день
Политику совка определяет веник.
Никто не делает чего-либо втайне, и ищет сам быть известным; если Ты творишь такие дела, то яви Себя миру.
В какое непростое время мы живём!
Особенно с девяти до восемнадцати ноль-ноль.
Ночью я просыпался.
Сплю я чутко и слышу даже когда мышь на мышь ползёт и от удовольствия попискивает. Я слышу этот писк и просыпаюсь.
Сегодня меня среди ночи разбудил Анохин. Я снимаю у него в ветхом частном недоскрёбе в Бусинове угол.
Я лежу на койке, он на диване у окна. Холодно.
– Ну не дом у меня, а форменная расфасовка![88] – ворчал Николай Григорьевич.
Он вставал в два ночи и засыпал в печь уголь. При этом бормотал:
– Где тут дождаться маленького Ташкента? Боженька тепла не подаст, если сам ведро угля не саданёшь в печку.
В маленькой проходной комнатке горел свет. Студент Горкин приехал из Алма-Аты. У него кончились каникулы. Теперь он ночами читает и спит при свете, который пробивается ко мне по углам двух матерчатых створок вместо дверей в дверном проёме. Свет мешает мне быстро заснуть после того как я проснусь.
Николай Григорьевич пытался среди ночи зажечь мою электроплитку. Он кряхтел, сопел, дул на неё. Но она не загоралась.
Расфасовка – морг.
