крыльцо в осеннюю свежесть золотого сада. Два друга, герои дня и… века встали рядом. Вознесенский в белом дутом пальто, как всегда, в прикольном шарфике, удовлетворенно заулыбался. Естественная поза. Щелк-щелк…
Инга передала мне только что отснятую кассету, и я помчался домой готовить интервью для публикации.
До сих пор корю себя за то, что постеснялся напроситься на кадр с двумя корифеями литературы. А Андрей не подтолкнул меня под блиц Инги Морат. Снимок с самим Артуром Миллером – не шутка! Жаль, что в моей фотоколлекции многих ярких личностей двадцатого века нет такого снимка, документа своего времени.
Но на поэтов нельзя обижаться. И я не обиделся на Андрея, тем более что интервью с Артуром Миллером, опубликованное в «Огоньке», стало знаковым для переломно-перестроечной эпохи, начинавшей набирать обороты. Ведь на дворе был еще только сентябрь 1986 года.
P. S. Удивительная вещь! Во время работы над этим текстом в феврале 2011 года в книжном магазине увидел только что вышедшую ту самую биографию великого американского драматурга, о которой он говорил в далеком 86-м году в Переделкине. В выходных данных книги «Наплывы времени. История жизни» указана дата американского издания – 1987 год. Кстати, как и предсказывал тогда Миллер, в книге чуть больше семисот страниц…
До нашего читателя она дошла только через четверть века.
Голос крови
Загадка двенадцати строк
В моей «вознесенскиане» сохранилось одно стихотворение, печатную судьбу которого я не могу расшифровать до сих пор. Однажды Андрей Андреевич предложил журналу «Огонек» большую подборку новых стихотворений. Как работник отдела литературы я подготовил их для представления редактору. Мне казалось: все предложенное именитым автором достойно опубликования. Но окончательное решение принимал, конечно, Коротич. Когда материал приходил в секретариат, я просил ответственного секретаря журнала показать мне окончательный вариант публикации, потому что всегда волновался судьбой текстов, проходивших через меня. Иногда редактор на чем-то ставил крест фломастером: то ли материал не соответствовал его редакторскому или личному вкусу, то ли он не сумел согласовать текст «выше», а, может быть, в нем говорил обычный для человека инстинкт самосохранения – время было хоть и вольготное, но Коротич продолжал смотреть в оба.
Набор стихотворения Вознесенского «Голос крови» (сохранившийся у меня) Виталий Алексеевич перечеркнул черным фломастером. Номер журнала вышел без тех, как мне казалось, злободневных стихов.
Работая над книгой, я проверил все возможные источники публикации стихотворения «Голос крови», но ни в семитомнике, вышедшем недавно, ни в последних сборниках поэта этого стихотворения не обнаружил.
С той поры прошло почти четверть века, но, мне кажется, содержание и смысл двенадцати строк Андрея Вознесенского не потеряли своей актуальности.
Голос крови,
