на поясе. Что хранится в кисете, никто не знает, только Кацебо иногда добавляет его содержимое в те настои, которыми лечит больных. И ведь всегда помогает!
– Так может наш лекарь ведьмак какой, а? – неоднократно спрашивал он командира. На что Ремизов только пожимал плечами. Во всяком случае, мастерство доктора помогло им найти кров над головой после пожара.
Все дни и ночи, что беглецы провели в полуподвале у Хвана, Ремизов молился. Про себя, конечно, чтобы Дронов и Кацебо не заметили. Он чувствовал себя подлецом и предателем одновременно. Удрал с пожарища, как последний трус. Вместо того чтобы организовать тушение и спасение людей, пустился в бега. А с другой стороны – как его, это спасение, организовать? Поблизости никакого водоема, хаос полнейший, люди ничего не слышат и никого не узнают. Кругом дым, пыль…
И потом, прав был Кацебо, когда сказал, что в пожаре обвинят его, Ремизова. Так и вышло. Хван рассказал, что в городе везде расклеены объявления о том, что разыскивается командир расквартированного в пещерах Могао отряда русских солдат Ремизов Павел Петрович, обвиненный в поджоге монастыря – почитаемого памятника архитектуры. Хван даже принес одно из объявлений, чтобы Ремизов поверил в то, что во всем обвинили его. Хотя, по мнению старика, это могли организовать местные мусульмане, у которых свои счеты с буддистами. А виноватыми сделать русских, которые давно уже для всех, как кость в горле…
Вот и молился Ремизов за спасение души своей, да за тех, кто не успел выбраться из каменных пещер, заменившим погибшим могилы. И, конечно, за душу Коленьки Платова, с которым они накануне пожара крепко выпили. Павел Петрович винил себя в его гибели и в том, что не попытался даже его разыскать. Но такая попытка могла привести к аресту Ремизова. А жить-то хотелось. Ох, как же хотелось жить…
Старик Хван умудрялся ладить не только с криминальными личностями, но и с властями и представителями закона. Поэтому облавы Ремизову с товарищами были не страшны. Но время шло, и надо было всерьез подумать о том, как выбираться из Китая. Пользуясь гостеприимством хозяина, Павел Петрович лежал в полутьме в своем убежище, в то время как доктор Кацебо лечил многочисленных родственников и знакомых Хвана. Петруха стал для него первым помощником: он ловко растирал больные колени, научился даже делать массаж, отчего благодарные мужчины приносили ему в качестве оплаты местную водку. Пользуясь налево и направо своим природным обаянием, Петруха произвел фурор в семействе Хвана – вся женская его часть замирала при виде улыбчивого светловолосого «уруса», всегда готового помочь принести воды или помыть посуду. Отсюда – угощения в виде рисовых лепешек и сушеного мяса.
Жить так можно было и дальше, но Ремизову уже было невмоготу.
Он стал просматривать записи профессора, которые Петруха впопыхах рассовал по разным котомкам. Хотел все самое интересное и нужное оставить, а остальное сжечь. И совершенно случайно наткнулся на тонкую пожелтевшую тетрадь. Пролистал, удивился, узнав почерк профессора, который
