ветвями над головой, теплый ветерок ласкает разгоряченную солнцем загорелую кожу… От отпуска осталось ощущение праздника. Он всегда искал и находил таких женщин, чтобы отношения становились праздником, удовольствием, наслаждением. И как только удовольствие начинало иссякать, он тут же менял подружку. А зачем ему головная боль? Он никогда ничего не обещал, даже не намекал на что-то серьезное. Женщина для него была чем-то вроде десерта с вишенкой – красиво, вкусно, но можно обойтись. Он легко знакомился с женщинами и легко расставался.
Евгения была совсем из другого мира, в котором о пластической хирургии и элитных салонах красоты только в глянцевых журналах читали. Она была слишком худенькой, хрупкой, с измученным личиком, с недоверчивым или настороженным взглядом карих глаз. Она плохо одевалась, выглядела неухоженной, даже болезненной. Глядя на нее, в душе невольно рождались нежность и сострадание. Милана бы назвала ее замухрышкой. Хотя, нет, не назвала бы! Милана бы ее никак не назвала, потому что в упор бы не заметила. Таких людей, как Евгения, из обслуживающего персонала или неудачников по жизни, что для нее было одним и тем же, Милана вообще не замечала. Эти люди существовали для нее в параллельной вселенной и имели то же значение, что и мебель или бытовая техника – существовали для ее удобства.
Но в Жене была та хрупкая, утонченная красота, которую достаточно осветить радостной улыбкой, и она заиграет всеми своими красками. Вот только поводов для улыбок у бедной девушки в последнее время совсем не было. Она напоминала маленькую птичку со сломанным крылышком. А Плужникову почему-то безумно хотелось взять в ладони эту птичку и согреть, защитить… Ну не бред ли больного воображения? Да и птаха эта вовсе не стремилась оказаться в его ладонях, наоборот, топорщила перья и кололась сердитым взглядом. Он был для нее врагом, который хотел выкинуть ее с детьми на улицу в осеннюю сырость и холод, и принимать во внимание «смягчающие обстоятельства» она не собиралась.
После первой, такой некомфортной для всех, встречи в душе Плужникова поселился непокой. По ночам мерещились испуганные глаза детей, жавшихся друг к другу в застиранных пижамках. Ни помощь с работой, ни пакет с продуктами не успокоили, даже наоборот, разбередили душу. И однажды в голове возникла поразившая Александра мысль: «Я за них в ответе…»
Вот уж чего он никогда не любил, так это брать ненужную ответственность на себя. Более того, умудренный опытом управления крупной компанией, он понимал, что искусство руководства и заключается в том, чтобы умело распределять ответственность среди подчиненных, не взваливая все на свои плечи. Да и вряд ли сама Евгения хотела, чтобы за нее и ее детей отвечал Плужников. Всякий раз, встречаясь с ним в коридоре или заходя для уборки в кабинет, она бросала на него колючие, настороженные взгляды, от которых по спине Плужникова бегали мурашки и хотелось поежиться.
