дерево, срывая остатки осенней листвы, превращая некогда завораживающе красивые перистые листья в мокрые и грязные обрывки. Золотая осень кончилась, а до настоящих заморозков было еще далеко. Плужников ненавидел это хмурое, мрачное межсезонье с затяжными дождями и долгими темными ночами.
Он думал о женщине, оставшейся в квартире матери. Он был уверен, что исполнительная Алла Ефимовна обязательно найдет для Евгении хоть какую-то работу, поможет, выручит. Но эта уверенность почему-то не успокаивала. В душе бурлила раскаленная лава гнева.
Плужников вырос в интеллигентной московской семье, мама-учительница работала в хорошей школе, где учились одаренные дети, а отец трудился главным инженером в одном из оборонных НИИ. Сам Александр после школы сразу поступил в престижный вуз, а после его окончания вышел на широкую дорогу большого бизнеса и до сих пор вполне уверенно шагал по ней.
Его жизнь протекала в среде умных, активных, любящих комфорт и умеющих зарабатывать деньги людей. Да, в этой среде могли обмануть, предать, подставить с любезной улыбкой на устах, могли строить козни за твоей спиной, могли перекупить поставщиков, «увести» выгодный контракт, могли навлечь на твою голову какую-нибудь внеплановую муторную проверку, но никто никогда не бил женщин… В этой среде женщин любили и ценили, ими хвастались друг перед другом, как престижными иномарками. Для большинства его друзей и знакомых женщина, с которой шел по жизни рука об руку, была символом успеха, достигнутого высокого уровня жизни, а не только женой и матерью детей. Разводы, конечно, случались, и даже громкие разводы, со скандалом, с судебными тяжбами по разделу имущества, с длинным шлейфом грязных сплетен, тянущимся за обоими расстающимися супругами. Но все равно никто никогда не поднимал руку на женщину. Это было невозможно, немыслимо, недопустимо.
Плужников повернулся на левый бок, отворачиваясь от окна. По углам спальни клубилась темнота, пряча привычные вещи и предметы. Он вспомнил затравленный взгляд квартирантки, ее хрупкие, дрожащие руки, срывающийся на крик голос… Ударить такую – все равно что ударить ребенка. Надо быть последней сволочью, чтобы… Александр вдруг осознал, что до судороги сжимает ладонь в кулак, снова лег на спину и закинул руки за голову.
Он, конечно, знал, что существует другая жизнь, другой мир, гораздо более грязный и жестокий. Но до сих пор этот мир существовал где-то далеко, за экраном телевизора, в шушуканье досужих сплетниц – маминых подруг, в слухах, в которые невозможно было поверить, словно их выдумывали писатели и сценаристы. Жизнь Плужникова, комфортная и спокойная, до сих пор была надежно защищена невидимой, но непреодолимой стеной от той параллельной реальности. И вдруг пылающий взгляд карих глаз хрупкой девушки прорвал эту стену, пробил ее, попав прямиком Плужникову в душу, разбередив, разметав там все, безвозвратно нарушив привычные покой и порядок.
Марина гладила белье, когда задребезжал дверной звонок.
– Илюш,
