выли волки.
– Хвосты отрезают и распинают, – визжали коты.
– На бойне терзают нас на мясо и кожу, – верещали быки со свиньями и прочими рогатыми.
– Из-за вас, проклятых, души адские повылазили из пекла очистительного, вот и поделом вам столкнуться с ними, с зеркалом безобразным, вашего вида и разума лишь достойного, – резюмировала сурово староста.
– Не взыщи, волшебница, сами мучаемся, знаем, что виноваты, да не ведаем, как прощение заслужить, исправить содеянное?! – пали верблюды со слонами оземь на колени.
– Обернитесь истинными ликами, несчастные! – скомандовала Павлина Куприяновна.
И как каждая тварюга на месте замоталась! Как завертелась! И истинными рожами своими показалась. Сразу вспомнились кровавые деяния мучителей человеческих, кои правдами и неправдами чуть не погубили прародительницу.
Предстало перед тонкой фигурой мудрой женщины, овеянной спасительными ароматами цветов волшебных, войско невиданное, то ли люди, то ли звери, нечисть с гадостью, с башками косматыми, телами махровыми, лапами лохматыми, нечесаные и несчастные, никому на свете не нужные.
– Скажи нам, благородная, что ждет и что делать? Видим, тучи свинцовые сгущаются над небосводом Земли, что нам матерью стала за последние века. Вот совещаемся, да не знаем, как поступить правильно. К супостатам в слуги идти, что наши земли ранее порушили, детей в пекле пожгли и нас в зверье поганое превратили – больше не желаем такой гобины! К людям соваться – за грехи растерзают справедливо, лишь рожки да ножки останутся. Нигде нам места нет, юродам горемычным… – и завыли-замычали каждый на свой лад.
– Правильно речь толкаете: потеряли вы в войне больше, чем люди, отныне ни земли своей, ни родины, ни гордости, ни друзей, ни детей, ни будущего… Проклятые до скончания времен! Одна дорога теперь ждет – жизни свои не жалея, помочь человекам противостоять захватчикам. И может быть, глядючи на раскаяние честное, простят вам зверства прежние… Да только не верится, что совесть в сердцах черствых проснется. Совесть – дело божественное, с Вестью Богов прилаженное. А вы – нечисть бессовестная, окаянная!
Встало в круг зверье и давай совещаться, курлыкая на своих абрахкадабрах. Ожидали смирно гости леса, не вмешиваясь.
В грудь забили свиньи с хобрами, копытом землю изрыли в порыве отчаянном, заржали нечестивые на разные голоса, соглашаясь с участью.
– Видать, совесть проснулась-таки, – прошептал Данил Александрович.
– Сейчас узнаем, – лукаво отвечала жена.
Степан Ладамирович все это время не живой – не мертвый стоял, только знамением святым от злых духов все время себя окрещивал.
Вышел заглавный среди нечисти, что вместо головы слоновью башку имел, протрубил в хобот и пал на колени:
– Бери наши жизни, матушка, и распоряжайся, как посчитаешь нужным. Без цели жить – хуже всего! Лучше смерть честная, чем жалкое существование.
И
