покрытый розовыми разводами после разыгранного представления, и цокает языком. Ненавижу, когда он так делает. Вроде оба – уже взрослые мужики, но он по привычке опять «включает» старшего брата, пытаясь воззвать к моей совести.
– Я не вовремя? – качает он головой.
– Мог и позвонить, – беру со столика пачку, выуживаю сигарету, зажигаю и затягиваюсь. – Хотя о чем это я?
– Болтать о таких делах по телефону опасно, – и Егор достает из внутреннего кармана сверток: небольшую трубочку с бумагами. Все, что касается моих «дел», он не носит в рабочей папке, всегда кладет отдельно. – Вы ведь уже закончили?
– А то ты не знаешь, – усмехаюсь я.
Егор – прирожденная ищейка. Вряд ли от него ускользнут хоть какие-то детали моей «работы». Он знает обо мне все, даже когда я старательно это скрываю. И он – единственный, кому за это ничего не будет.
– Привет, мужики! – бодро говорит он и входит в зал, затянутый сигаретным дымом.
В помещении еще царит тишина.
– Привет, – первым сдается Макс.
– Доброго здоровья, – нехотя отзывается Марк Иосифович.
– Угу, – здороваясь, кусает изнутри щеку Фил.
Мои парни никак не привыкнут, что старший следователь, майор юстиции Лунев, может запросто заявиться к нам в берлогу, в удобное для него время и быть в курсе всего, что происходит в нашем кругу, да еще и реагировать на это спокойно и бровью не повести.
Но дело даже не в том, что по долгу службы брат обычно расследует особо тяжкие преступления, а не разоблачает аферистов. Егор, как и мать, уже много лет ничего не может со мной поделать.
– Выпьешь? – улыбается Макс следователю.
Берет со стойки чистый стакан, бросает туда лед и щедро льет виски. Для Шведа, кажется, не существует неловких ситуаций, а еще он тонко чувствует: если я расслаблен, он тоже готов доверять моему родственнику.
– Благодарю, – Егор садится на высокий стул возле барной стойки.
Его забавляет, что матерые преступники теряются, словно мальчишки, и никак не могут привыкнуть к его присутствию.
– Может, в картишки? – сверля глазами стол, спрашивает Марк Иосифович, доставая из кармана колоду.
Проблема состоит еще и в том, что Лунев – не продажный мент, и ребята все прекрасно понимают. Он не собирается никого прикрывать, чтобы поиметь долю. Егор иногда страхует меня, добывает нужную информацию или, скрепя сердце, закрывает глаза на то, что видит. Но только в одном случае – если от этого напрямую зависит моя жизнь. Потому что я дорог моей матери, а кроме нее, у нас никого больше нет.
– С удовольствием, – Фил со скрипом отодвигает стул и садится напротив старика.
– Я с вами, – наливая новую порцию виски, присоединяется к ним Макс.
Сажусь возле стойки, поближе к брату. Усмехаюсь, понимая, что каждый из пройдох, глядя в карты, будет внимательно слушать нас.
– Как мама? – интересуюсь я, затягиваясь сигаретой.
Пригубив
