квалифицирована. И Семирамиду Петровичу сейчас нужно быть посообразительней и скорей думать. А вот такого рода мысленная деятельность, ему всегда давалась с трудом и часто приводила к своим ошибкам. Так что Семирамид Петрович решил особо не мудрить, а сказать, как всё дело было и им помнится. В общем, выбрал самый ошибочный путь, путь правды, забыв о том, что она у каждого своя.
– Точно не помню. – С задумчивым видом сказал Семирамид Петрович. А Мафусаил Андреевич с таким подчёркнуто вежливым видом говорит: «Так и запишем. Не помнит», что ни у кого не возникает сомнений в том, как ему противно присутствовать здесь, рядом с таким непомнящим человеком, как Семирамид Петрович. Который ничего светлого в своей жизни не запоминает, а вот всякую пакость и гадость, то это он горазд всегда тебе напомнить. Ну а Семирамид Петрович ведёт себя в свойственной себе манере не пробивного человека, он пытается оспорить этот взгляд на себя со стороны Мафусаила Андреевича. – Да я забыл. – Говорит Семирамид Петрович. И лучше бы он вообще промолчал, чем так издеваться над здравым смыслом разговаривающих с ним людей. Ну а так как Семирамид Петрович, судя по его этому строптивому поведению, простых слов не понимает, то Мафусаил Андреевич вновь прибегает к ручке.
– Понятно. – Говорит Мафусаил Андреевич, делая запись в блокноте. – И не думает скрывать этого кощунственного для чувств Марты факта. – А Семирамид Петрович уже готов лопнуть от возмущения на такую интерпретацию своих разумений Мафусаилом Андреевичем. Но он не лопнул, а всё потому, что продолжил усугублять своё положение, продолжая оправдывать себя.
– Так ведь это было давно. – Вот прямо так, без зазрения совести, которой у него и нет после этого, ссылается на время этот паскудный Семирамид Петрович.
– Вот как. – Мгновенно реагирует на эти слова Мафусаил Андреевич. – Значит, память всё-таки в наличие имеется. И даже помнится, когда и в какое отдалённое время всё это происходило, а признаваться в этом не считаем нужным. Вот вы значит какой, Семирамид Петрович. – С осуждением покачал головой Мафусаил Андреевич. А на Семирамида Петровича и непонятно что нашло, и он благоразумно не помалкивает в ответ, а интересуется. – И какой?
– Сложный случай. – Ответил Мафусаил Андреевич, не отрываясь от своего блокнота, куда делалась новая запись. С чем Семирамид Петрович не согласен и готов это утверждение оспаривать. Если уж он и случай, то не сложный, а самый простой. Но тут до него, а будет точнее сказать, прямо ему в голову вдруг вкладывается шепот: «Тихо», и Семирамид Петрович, в момент потерявшись в своём не соображении произошедшего, замолкает и, глядя перед собой на сидящего и чего-то пишущего в блокноте Мафусаила Андреевича, начинает прислушиваться.
И он вновь слышит шепот. – Надо было сказать, сколько себя помню. – И что-то Семирамиду Петровичу подсказывает, что это ему каким-то неведомым ему способом подсказывает Мафусаил Андреевич (уж больно этот шепчущий голос похож на его голос). Но что тогда за игру с ним
