не будет понят Мартой, а если она и удосужится его понять хотя бы частично, то решит, что он сбрендил и сошёл с ума.
И на этом моменте, Семирамида Петровича к его потрясению озарило откровение. – А это идея. – Восторгнулся про себя Семирамид Петрович, и еле себя сдерживая оттого, чтобы не поделиться с пришедшей только что ему в голову мыслью с самим собой, вслух сказал другое. – Нет. – Сухо ответил Марте Семирамид Петрович.
Марта же, фыркнув в ответ в его сторону, покидает пределы прихожей, а Семирамид Петрович, оставшись один, может теперь, как следует, обдумать то, что ему только что в голову пришло.
– Свести с ума меня не плохая идея. – С безумной улыбкой на устах рассудил Семирамид Петрович. – И надо отдать им должное, он нащупали самое больное моё место. Но только они не учли одного. – Здесь следует пауза, во время которой Семирамид Петрович, скорей всего, осматривает эту неучтённость своих незримых врагов. После чего, понизив голос до низких частот, тихо проговаривает. – Того, что я их опережу. – И на этом всё, Марта из гостиной его требовательно зовёт: «И долго ещё ты там собираешься стоять?!».
– Сейчас! – орёт в ответ Семирамид Петрович, загадочно улыбаясь и тихо проговаривая. – Конечно, не сейчас, а тебе и не дано будет узнать, когда я к тебе приду, а когда не я.
Глава
3
Бойся заговаривать с людьми прилюдно болтающими ногами, сидя на лавочке, установленной на площади, прилегающей к твоему месту работы, строго напротив этого, устремлённого в самые небеса высотного здания.
– Милейший, – как-то так, очень странно и необычно для этих мест и для твоего слуха, завладевают вниманием эти болтающиеся без дела и болтающие с кем попало люди, неидентифицируемой наружности и интеллекта, удивляя и в тоже время озадачивая тех, к кому они, а в данном частном случае, к вышедшему из дверей этого высотного здания человеку в строгом костюме, с виду не подразумевающего никаких вольностей ни в чём (но это не отменяет факта быть подловленным на неожиданности), обращаются. И этот строгий человек без вольностей в своём интеллектуальном имидже, сбитый с ходу и глубоко серьёзной мысли этим к себе обращением неизвестного, делает остановку, с укором смотрит на этого типа, сумевшего зацепить его внимание, и делает ему дельное замечание.
– Кто так нынче говорит, – покачивая головой, говорит этот серьёзный человек, – да никто.
– Вы сами себе противоречите. Я ведь к вам именно так обращаюсь. – Парирует неизвестный. Серьёзный человек без вольностей во всём себе, легко бы мог заметить этому типу, что это не так, но на это потребуется затратить лишнее время, которое у него всё на пересчёт и серьёзный человек напрямую спрашивает этого типа. – Я слушаю. – Ну а тот ожидаемо, начал уходить от прямого разговора.
– А услышать готовы? – посмотрев на серьёзного человека исподлобья, с хитростью во взгляде, спросил незнакомец. И серьёзный человек
