коснулись земли, как откуда-то сверху послышался ровный, противный слуху, тихий вой, похожий на стон одинокого упустившего добычу волка. Фермер вдруг ясно понял, что где-то совсем недалеко от него, а, может быть даже над ним, расположился один из самых свирепых лесных хищников. Через секунду к этому вою присоединился уже совершенно отчетливый звук царской трубы, играющей какую-то незнакомую торжественную мелодию. Последняя очень сильно напоминала по своему звучанию известный каждому восточному жителю королевский гимн, с которым обычно заходили на трон все правители достославной Товании.
И без того известный излишней трусливостью похититель детей перепугался настолько сильно, что пустился бежать без оглядки обратно домой, где уже вовсю голосила его супруга. Последняя, наперекор намерениям фермера, успела проснуться посреди ночи и подойти к пустующей люльке. Не обнаружив там своих маленьких крошек, которых она уже успела полюбить всем своим огромным материнским сердцем, она громко завыла от подступающего к горлу великого горя.
Глава 2. Младенцы находят приют
Но донельзя испуганный отец-злодей явно ошибся в своих предположениях относительно дальнейшей судьбы брошенных крошек, которая представлялась ему в весьма трагическом свете. Буквально через несколько минут около горы показалась роскошная алмазная карета, запряженная тройкой бледно-серых волков. Видимо, грозный вой, услышанный фермером минутою ранее, принадлежал именно им.
Подъехав вплотную к близнецам, ещё не успевшим до конца осознать свое горестное положение, хищники остановились. Дверца кареты плавно отворилась и из неё показался наружу неизвестный субъект, сверху донизу закутанный в черный габардиновый плащ. Голова таинственного посетителя помойного царства также была сокрыта от посторонних глаз под широкими полами капюшона.
Подойдя вплотную к близнецам, он наклонился над их красно-розовыми младенческими лицами и стал внимательно рассматривать каждое из них. При этом у неизвестного посетителя Помойного царства младший из братьев тоже вызвал гораздо большую симпатию, нежели старший.
– Посмотри-ка, дымчатая шкура, на этого господина! Как тебе представляется этот сморщенный комок кожи в роли главного певца Авелии? – повернулся он к одному из своих спутников, по всей видимости, выступавшему за главного в этой серой тройке.
– Многоименитый владыка, неужели в сердце вашем ещё живет желание взять себе на содержание словесного бездельника? – прорычал в ответ волк, видимо, совсем недовольный решением своего господина, – Конечно, он кажется чуть более живее и деятельнее, чем другой и чем кто-либо из авелийцев, но он,…он все равно…
Вожак остановился и видимо пытаясь подобрать слова тихо засопел.
– Был и остался тованским выродком? – едко усмехнулся хозяин вожака. – Да, Тования тем и славится, что воспитывает нам на горе провозвестников
