с восклицательным знаком воткнулась между ними, как меч, и руки стража снова вернулись в оборонительную позицию у достоинства, где и оставались ближайших два дня, по крайней мере, при блондинке, исполнившей свое не озвученное обещание не спускать Валере его очередную пакость, почти стоившую ему здоровья, замку – окна, а самой Мире знакомства с темной стороной командира, который, к слову, все те же два дня пропадал в Осени и наверняка молился, чтобы его борода скорее отросла.
– Мало ты ему всыпала, – приглушив голос, сказала Фекла, кинув мрачный взгляд на Валеру, послушно мывшего посуду. – Я бы на твоем месте его еще бы сковородкой отходила, чтобы не повадно было язык распускать.
Валера, все прекрасно слышавший, повернулся к ней и скорчил весьма неприличную гримасу с языком в главной роли.
– Вот и я так думаю! – с чувством поддакнуло из чаши с водой Люсино отражение.
– Если Фекла одолжит тебе какую-нибудь свою колотушку, – великодушно добавила от себя Инга, – то, так уж и быть, я отдам тебе свой вазелин.
Валера вскинул брови и в ужасе выкатил глаза, видимо, представив, что можно сделать при помощи колотушки и вазелина, и с ускорением продолжил мыть посуду, чтобы быстрее покинуть компанию кровожадных подруг своего василька, к его счастью, не принявшей всерьез вышеупомянутое предложение по причине пребывания вне разговора и за пределами кухни вообще.
Еще до посиделок на кухне, когда она тушила хвост Лайлы, на который попала искра из камина в центральном зале, ей повстречался Клим, вернувшийся из похода в Осень.
В общем-то, ничего в их встрече необычного не было, но в тоже время в ней не обычным было все: и его тусклый от усталости взгляд цвета расплавленного серебра, в глубине которого таилась печаль; и ее подавленое усилием воли желание спросить его, как все прошло, и напомнить про отдых; и метающийся между ними взгляд Владимира, преданно остававшегося на стороне брата, хотя Мира и знала, что они с отцом провели с ним нравоучительную беседу, рискнув самим не вылететь в окно.
Лайла, конкретно раздобревшая стараниями Миры за зиму, покачивая брюшком и виляя подпаленным хвостом, пошла на встречу своему двуногому другу. Оглянувшись, она посмотрела Мире в глаза, будто спрашивая "Ты идешь?", ведь раньше они почти всегда вместе встречали командира, но Мира осталась на месте, всеми силами притупляя боль от того, что между ними выросла стена из неразделенных чувств и несдержанности, а все из-за того, что она своевременно не выставила предупредительный знак "Занято".
Весна, наступившая только на календаре, "радовала" угрюмыми тучами, низко висевшими над крепостью, и срывавшимся мелким снегом, так и норовившим облепить крылья Апполонии, нежившейся в ласке рук Миры.
Фекла снизошла до милости и выделила ей несколько яблок, которые Мира поспешила отнести своей крылатой любимице, а заодно и побыть немного вдали от людей, чего, конечно же, достичь ей в полной мере не удалось.
Услышав за своей спиной шаги, Мира не стала оборачиваться,
