развод и потрясение от разрушенной семьи сделали его суровее, но не лишили доброты. Женщину впечатляли его стойкость и неброская мудрость: он бесконечно любил сына и сумел вовремя принять разрыв с женой, чтобы подавить собственную злобу в зародыше.
А еще Мэтт умел рисовать красками и делать прекрасную мебель из остатков материалов, добытых в местных рощах. Было у него, мужчины за тридцать, и другое хобби – парапланеризм: с самого начала Мэтт в разговоре с Кэтрин описал себя как человека, которому в небе лучше, чем на земле. Сохранив эти радостные воспоминания, Кэтрин с удовольствием ждала сегодняшнего с ним разговора.
Теперь у нее складывалось совершенно другое впечатление. И деревня, где жил Мэтт, изменилась не меньше его самого, хотя совершенно по-другому.
С того самого интервью Кэт не бывала в Редхилле – ближайшем поселении к месту раскопок в Брикбере, – и удивилась его возрождению.
Деревня состояла из главной улицы и примыкающих к ней пяти улиц поменьше: удаляясь, они истончались, пока окончательно не терялись среди фермерских земель. Но за это время в Редхилле появились продуктовый магазин и паб, три дома переделали в отели, ближайшее поле наводнили дома на колесах, палатки и туристические хижины. По узким улочкам неровными рядами ползли гоночные машины, на голой красной земле вокруг окраин несколько больших скелетов частных домов постепенно обрастали «плотью», а в просторных садах копали бассейны для плавания. Вот какого процветания достигла умирающая деревня благодаря открытию Мэтта Халла, но согбенный человек на пороге, по-видимому, единственный в Редхилле двигался в противоположном направлении.
Кэт осторожно опустилась в мягкое кресло, стоявшее в маленькой гостиной, выходившей прямо на улицу. Она действовала так осторожно, будто пришла к пациенту в больницу, и, чтобы наладить беседу, согласилась, когда Мэтт предложил напитки. Однако кружка прибыла не сразу, и при внимательном изучении в растворимом кофе не оказалось молока, зато обнаружилось несколько ложек сахара. Кэтрин тем временем попросила чай с молоком без сахара.
Через дверь между гостиной и кухней она смотрела, как хозяин дома готовит напитки, рассыпая сахар трясущимися, неловкими руками. Должно быть, мучительные мысли сурово остругали душу внутри этой изможденной оболочки. Кэт сама страдала от депрессии и тревожного расстройства и позволила себе предположить то же самое у Мэтта: она слишком хорошо знала, что такое упадок сил и переутомление, когда простые движения требуют болезненных усилий.
Вскоре ее взгляд встретил пару тусклых и утомленных глаз, таких тяжелых, что, казалось, глазницы с трудом их удерживали. Свет во взгляде Мэтта погас, раздавленный той же силой, что душила разум за этими глазами. Постаревшее лицо казалось пустым – внимание его владельца было направлено то ли за пределы комнаты, то ли внутрь собственной головы. Когда Мэтт сел, его колени и руки продолжали жестоко трястись, будто от Паркинсона; пальцы успокоились, только пока хозяин дома скручивал сигарету.
