рынке. Приобретал что-то у кого-то. Затем сбывал. Вот и весь его бизнес. Неволин ухмылялся, явно не одобряя занятие своего товарища.
– Всё это шло на грани нарушения закона. Я так и говорил Павлу: «Павел, смотри, как бы тебя ФСБ не повязала». Мало того что оборот некоторых редкоземельных металлов ограничен, так это ещё пахло вторжением в сферу государственных интересов. – Неволин многозначительно посмотрел на меня. – Ну, не мне вам это объяснять.
Он бросил на свою фетровую шляпу, лежавшую на стуле, преисполненный любовью взгляд. Взял её в руки, немного подержал и вернул на место. Затем посмотрел на меня с некоторым сомнением:
– А вообще-то бизнес, дело – всё это для него было так, баловство. На самом деле, мне показалось, он свихнулся. – Неволин снова глянул на меня. – В последнее время от него я только и слышал одну сплошную националистическую риторику. Фашистом он стал. Натуральным.
– Вот как? И в чём это проявлялось?
– Да в словах и проявлялось. В атрибутике внешней. Заходил тут как-то к нему домой – свастика кругом. Плакаты развешаны типа нацистских. Призывы – вступай туда, вступай сюда, да разберись с этим да с тем. Только вместо арийских – мужественные славянские лица. – И совсем уж себе под нос Неволин пробормотал: – Он всегда любил броскую мишуру… – Глянув искоса на свою шляпу, Неволин продолжил: – А ведь говорил я ему: «Давай вместе этот бизнес с металлом поднимем». – «Нет!» – смеялся: «Одному тесно!» Ну, а потом, видимо, и совсем вытеснили – самого! Вот и ударился в это баловство. Вроде все вы тут быдло, только я один властелин! Властелин без штанов!
Неволин склонился в мою сторону и чуть тише, словно боялся, что его кто-то ещё услышит, добавил:
– Речи вёл постоянно, мол, что всех людей у нас надо разделить на два сорта. Первый сорт – это русские в России, ну и, к примеру, татары в Татарии. Ну, а второй сорт – это все остальные, кто не имеет национальных истоков в нашей стране. Во как! В общем, бред шизофреника!
– Бред шизофреника! – повторил за ним Корнеев. И уже вслед уходящему, глядя, как Неволин водружает на голову модную шляпу, он крикнул: – Да педик ты! Вот кто!
Когда Неволин ушёл, я подумал, что надо бы проверить, насколько это всё было серьёзно у Корнеева. Если вся его риторика фашистская выходила за пределы квартиры – то, глядишь, придётся выстраивать дополнительную версию убийства. Валентина мне доложила, что посетивший меня Неволин – мелкий посредник в сделках по металлу. В советские времена был судим за спекуляцию, а теперь вот – успешный бизнесмен.
Всю вторую половину дня я анализировал материалы уголовного дела, готовился к новой встрече с Корнеевой. Необходимо было её передопросить. Я всегда считал, что, как правило, убийства, как ни покажется это странным и диким, – довольно будничные явления. И очень часто лишение жизни человека стоит в том же ряду, что и его рождение. Как рождению предшествуют близкие отношения двух людей на протяжении
