двором, оказались запущенными, заброшенными. Хуже всего обстояло дело с горницами7 — в них можно было жить только летом. Зимой, в морозы, придется перебираться в жилую ригу, где в углу стояла печь, огромная, точно слон. Перед устьем ее был очаг с крюками для котлов, на углу печи — зажим для лучины.
Стерню в прошлом году так и не лущили — усадьба подлежала продаже, прежний хозяин не знал, долго ли еще здесь пробудет, а работать для другого не было смысла. Новому хозяину предстояло и с этим как-то управиться, так что забот и хлопот было по горло. В обеденные часы, когда лошадь отдыхала, Андрес подправлял то одно, то другое. Изгородь в усадьбе того и гляди завалится, ворота еле держатся. У самых дверей дома паслись свиньи. В ригу и даже в чистые комнаты тупорылые пробирались тотчас, стоило только оставить дверь приоткрытой. Делать нечего, пришлось приколотить к дверным косякам доски, чтобы порог стал повыше и свиньи не могли забираться в дом. Когда хозяйка запротестовала, хозяин сказал:
— Детей у нас пока нет, а взрослые перешагнут.
— А ведра и ушаты?.. Кто их таскать будет? — спросила Крыыт.
— Ушат с питьевой водой поставь на дворе, а ведро не такое и тяжелое, чтоб его не перетащить, — ответил Андрес.
Так доски и остались прибитыми к косякам. Крыыт никогда больше не напоминала о них мужу, хотя они досаждали ей с утра до ночи — то и дело приходилось перелезать через них с тяжелой ношей.
Конечно, Андрес мог бы устроить так, чтобы свиньи не лезли к двери, но для этого нужно было бы переставить все загородки во дворе и даже часть наружной изгороди. Так он вначале и предполагал сделать, но когда оказалось, что нет жердей и кольев, да и времени не урвать, он оставил все по-старому до тех пор, пока не отстроит горницы заново. Так появилась еще одна причина для постройки чистых комнат: чтобы свиньи не лезли в дом и можно было снять доски над порогом.
Вокруг жилья все было голо, только у ворот росла рябина, да у стены дома, увитой хмелем, стояла чахлая березка; но и эти деревья были посеяны ветром или птицами, а не посажены рукой человека. Андрес считал, что так не годится, что тут надо что-то предпринять; но на этот год все оставил по-прежнему — когда новые комнаты будут готовы, тогда видно будет. Сейчас другой, более неотложной работы было по горло, где тут о красоте думать. Ведь домочадцев было всего трое — сам Андрес, Крыыт и пастух Ээди. Работника и работницу они пока не наняли.
В тот день, когда хозяин впервые вышел пахать, ему сильно не везло. Он впряг в соху молодую кобылу, так как медлительность старой его раздражала. Но кобылка оказалась норовистой; особенно горячилась она среди камней, которые притаились на поле, точно стая серых волков, готовых каждую минуту наброситься на сошник. Еще полбеды, если камень лежит поверху, но горе тебе, если он притаился в земле, тогда только треск идет. Вот этих-то подземных камней и боялся хозяин больше всего — от них он не умел уберечься. Один из них отхватил-таки, в конце концов, кусок сошника. Андрес взял новую соху, покрепче. Но теперь, когда
