отдыхал в таком обществе в Гонконге, там слушал доклад, и там же познакомилась с ним Энн как с товарищем, хотя потом все пошло с фатальным риском, но уже за стенами общества, и оказалось, что она печатается в известиях Королевского общества в Лондоне. И здесь, в Санкт-Петербурге, так же мирно, уютно, и все впечатляет, и собрались сверстники, может быть, будущие ученые и путешественники.
С чтением письма закончили, и все обратились к Сибирцеву, задавали вопросы и просили рассказывать. Более всего про Японию. Говорить про нее ему еще не наскучило. Но помянул про Гонконг, не удержался и про Кантон с опиокурилками и рубкой голов взятых в плен китайских революционеров, про плавания в разных морях, и опять про катастрофу в Японии. Новые знакомые стали откровенничать. Венюков сказал, что хотя завидует Семенову и своим друзьям, также собирающимся отправляться с экспедициями в Среднюю Азию, но сам интересуется Амуром:
– Уже по одному тому, что по Амуру прямой путь не в Швецию и не в Турцию, которые веками загораживали нам весь свет, а в новый мир – в Японию и в Соединенные Штаты. Амур, как пишут американцы, – это сибирская Миссисипи.
Разговор стал принимать политические оттенки, поминали международную торговлю, говорили о развитии государств и про образование народов.
Самый молоденький из офицеров спросил вдруг:
– А вы, господин Сибирцев, сами были на Амуре?
Сибирцев подавил чуть заметное чувство неловкости.
– После кругосветного плавания мы стояли в устье Амура. Оттуда ушли в Японию.
– Какой же вы счастливец!
– Говорят, что река мелка и устье ее не судоходно? Ведь это неправда? – продолжал юноша.
– Да, вот это интересно, – подхватил Венюков, – мелеют ли устья?
– Мы стояли у мыса Лазарева у входа в лиман.
– Там, где южный фарватер реки прорывается в Японское море? – спросил Венюков.
– А вы знаете?
– В Генеральном штабе все карты.
– У Лазарева глубины и течение сильно. Мы стояли там за высокими скалами мыса. Там грунт скала и берег сплошная скала.
– А вверх по течению вы поднимались? Вы видели саму реку?
– Мы ходили на шлюпках по лиману вверх при перегрузке людей и запасов со стоявшей там «Паллады» на нашу «Диану» по приказанию адмирала Путятина.
Светлое лицо Венюкова выразило досаду и приняло плаксивое выражение. У него детские голубые глаза, толстый мужицкий нос и неровные губы, он похож на молодого крестьянина в офицерской форме. Русая голова более свойственна солдату и моряку, чем дворянину.
При известии о том, что Сибирцев не был в Амуре, подвиги его, казалось, гасли в глазах молодежи.
«Как же вы дали такой промах, Японию видели, изучали, а ключом-то ко всему свету не поинтересовались?» – казалось, хотел сказать Венюков.
– А
