и ещё раз до ужина, и ты постигнешь все глубины умения. Не сразу, – повторял он, обходя юношу, – но несомненно и навсегда. И это, – он показал на свою голову, – твои знания, никто не отберет у тебя, как соболей, золото и коней. Твои умения с тобой навсегда, пойми это разумом и прими это сердцем.
Через месяц Эльга стала показывать рисунки на коже, с описанием дальних стран, называя их картами. Показала пути по Оби, рассказала о горах на Юго- Востоке, о дальних странах и великих реках. Отдала ему карту и Студеного моря с островами, и реками и путями, в дальние страны. Он старательно перерисовал карты, а с обратной стороны подписывал рисунки, что бы было все ясно любому. Так прошел еще месяц. Эльге нравилось возиться со своим учеником, и она наставляла его дальше.
– Вот смотри, – говорила она, – рядом с нами и Алатырь- остров, а затворницы, – и она хмыкнула, – не знают о том. нас туман скрывает. Дальше на Восток Буян- остров, а на Север от него, – и она водила пальцем по коже, – Грумант – остров. На восток тоже есть острова, от Алатырь- острова, но море замерзает быстро, тяжелый путь. Срисуй себе такие же, вот кожа, – и она отдала сверток юноше, – человек должен не только мечом махать, но и своей головой думать, – приговаривала наставница, – что бы ты стал мужем нарочитым, витязем.
– Хорошо, царевна. Всё сделаю.
– Завтра чуть пораньше придёшь, знаки нанесу, какие заслужил, – строго, сказала, как отрубила Царевна.
Юноша пришёл в свои покои, разжег огонь в очаге, и долго смотрел на языке пламени, поднес руки, согреваясь. Тепло расходилось по озябшему телу, он плотнее закутался в безрукавку. Ван подошёл к рыбе в горшке, остатку обеда, и положил в угли, согреться. Поворошил ложкой, что бы не подгорело, и принес миску, взял пару рыбок. Поел, всё раздумывая, чего там замыслила Царевна. Но рыбка все же получилась то, что надо.
– Ладно, утро вечера мудренее, – сказал Ван сам себе, улегшись в свою роскошную постель, – дома бы такое одеяло, – размечтался юноша.
Разбудил его Силк, прокричав зычным голосом:
– Тебя ждут, – и добавил то, отчего его пробил холодный пот, – Царевич!
Ван вскочил, не раздумывая, надел новую рубаху и хорошие кожаные штаны, вял и новый плетёный пояс, протер ветошью сапоги, даже локоны пригладил. Вздохнул, и вышел за дверь покоев вслед ожидающему Грезящему. Волхв распахнул дверь в покои госпожи, сидевшей в кресле за столом, перебиравшей длинные золотые иглы.
– Привет, Царевич. Раздевайся. – буднично, без выражения сказала Эльга.
– Зачем? – оторопел Ван, не зная, что и думать.
– Не про то подумал, – ответила Царевна, и казалось, глаза её улыбались, – рубаху сними, и садись рядом, – она показала кивком на сиденье рядом с собой.
Юноша разделся до пояса, и сел на сиденье, чуть ниже Эльги. Она взяла тряпицу, обмакнула в остро пахнущий раствор, и протерла его предплечья. Делала она это нежно, но прикосновения
