черняя заря широким розовым пятном, и по дороге от гор ложились на снег синие тени.
Старуха возвращалась с Подола, где продала старые сапоги мужа, и в кармане у неё, в крепко завязанном узелке носового платка, лежало тридцать копеек.
На эти тридцать копеек она с мужем и дочерью Настенькою встретит праздник Рождества Христова.
Тишина лежала мёртвая. Тополи тянулись двумя рядами до Печерска, неподвижные и белые от инея точно призраки. И в сизом небе загорались звёзды.
Из оврага вышел человек. Старуха испугалась, её рука невольно опустилась в карман и крепко сжала деньги. Человек сделал два шага и остановился.
От мороза захватывало дыхание, да и от страха. Глаза старухи впились в человека. Она повернула к нему лицо. Сердце у неё билось так, что она слышала его удары.
Тридцать копеек – пустые деньги, но голодному человеку – находка.
С какой смертельной тоской подвигалась старуха! Но вот человек ступил ещё.
Яснее выделилась фигура чернобородого молодца, в меховой шапке и в хорошей шубке… Ах, грех какой! Никак знакомый?
– Никита Васильевич, вы?
– Я, голубушка Прасковья Ниловна! – отвечал человек молодым приятным басом. – С наступающим праздником вас!
– Вас также… Да что вы, батюшка, людей пугаете? – начала вдруг сердито старуха.
Никита Васильевич, мелочной торговец, по фамилии Приспелкин, подошёл ближе к Прасковье Ниловне и подал руку, низко сняв шапку. Он был родом из Москвы и любил тонкое обращение.
– Отнюдь не желал я пугать вас, голубушка Прасковья Ниловна. В добром ли вы здоровье? И в добром ли здоровье супруг ваш? И как поживает Настасья Егоровна?
В жилах старухи текла дворянская кровь. У отца её под Кишинёвом когда-то был виноградник. Ей ничего не досталось, она против воли родительской обвенчалась с военным писарем, Егором Ивановичем Свистуном, впавшим теперь, по случаю старости, в безысходную бедность. Он вышел в отставку со званием кандидата на классные должности и получает от казны восемь рублей в месяц пенсии.
Она отвечала:
– Благодарствуйте. Славу Богу, живём, не жалуемся. А Настенька хорошеет. Выдадим за благородного!
Приспелкин вздохнул и погладил бороду.
Он предложил Прасковье Ниловне проводить её до их улицы. Прасковья Ниловна стала добрее. Она чувствовала, как расположен к ним этот человек. Ей иногда казалось, что она видит его насквозь, знает все его помыслы. Они шли и разговаривали о том, как неделю тому назад на этом самом месте ограбили их соседку, повивальную бабку.
Они вошли в длинную тёмную улицу, где горели керосиновые фонари, и дома были одноэтажные, покосившиеся, и всё какие-то мрачные и безмолвные, с окнами тускло-жёлтыми, или чёрными, или красными как кровь.
– Праздник небось встречают, – сказала Прасковья Ниловна.
– Встречают, – отвечал Приспелкин. – Звёзды уж давно высыпали.
– Лавки-то не заперты?
– Я свою запер. А вам что надо?
– На пятачок сахару, да на пятачок чаю… Да вот бы ещё булочку. Да старику моему рыбки маринованной на пятачок, в трактир бы забежать. Да водочки крючок. А кутья у нас есть. Ну, пожалуй, что и Настенька что-нибудь домой принесла. Вышивала она рубашку кондитеру. Рублик даст матери. Тогда бы хорошо купить для завтрашнего дня колбаски, да ещё гусятинки старику. Очень он любит гусятинку.
– Торопитесь, голубушка, – заметил мелочной торговец и стал прощаться. – Теперь в обратный путь, – прибавил он.
– Именно куда? – спросила Прасковья Ниловна, желая быть внимательной в возмездие за его любезность.
– Да так… Родных у меня нету… Пойду на Крещатик, к знакомому, авось кручину развею, – грустно отвечал Приспелкин.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
