Гитлера. Но генерал Кребс был не только последним начальником Генерального штаба вооруженных сил гитлеровской Германии и свидетелем составления личного и политического завещания Гитлера – Кребс до войны был помощником немецкого военного атташе в Москве. Он бегло говорил по-русски и был лично знаком со многими высокопоставленными командирами Красной армии. Кребс всегда был горячим сторонником русско-германского сотрудничества, за что его однажды по-отечески обнял Иосиф Сталин. Таким образом, этот эмиссар, прибывший на советские позиции в первые часы после смерти Гитлера, не был незнакомцем ни для командующего фронтом маршала Жукова, ни для командующего 8-й гвардейской армией генерала Чуйкова[11]. Помимо всего прочего, Кребс должен был как-то объяснить русским, почему письмо, подтверждавшее его полномочия, было подписано не Гитлером, а Борманом и Геббельсом. Согласно опубликованному в то время сообщению русских, Кребс сказал: «Я уполномочен сообщить советскому Верховному командованию, что вчера, 30 апреля, фюрер Адольф Гитлер по собственной воле покинул этот мир». Это официальное заявление является, естественно, сухим и бесцветным: мы не знаем, во время какого из своих визитов – первого или второго, последовавшего через несколько часов после него, Кребса заставили подкрепить или обосновать это заявление. По этому поводу можно сказать только одно: как непосредственный свидетель и как человек, свободно говорящий по-русски, Кребс мог легко это сделать. Как бы то ни было, о самом факте самоубийства Гитлера Кребс сообщил русским в течение нескольких часов после этого события[12]. Оставалось лишь проверить подлинность сообщения.
Не может быть никаких сомнений в том, что в течение следующей недели русские занялись этим вплотную. 13 мая Гарри Менгерсхаузену, сотруднику охраны, который хоронил труп Гитлера, был показан весьма важный документ. Менгерсхаузен был взят в плен в ночь с 1 на 2 мая, но в течение десяти дней упорно отрицал свою причастность к захоронению останков Гитлера. Однако после предъявления того документа он счел дальнейшее запирательство бессмысленным и начал благоразумно давать показания. Документ этот, датированный 9 мая, представлял собой полное описание смерти Гитлера и захоронения его останков Менгерсхаузеном. Документ был составлен для русских другим немцем, принимавшим участие в захоронении. Вероятно, этим немцем был Гюнше[13]. Этот документ был второй (по меньшей мере) частью доказательства, которым располагали русские, и его достоверность была подтверждена тем, что он позволил развязать язык Менгерсхаузену.
Немедленно после получения признания в участии в захоронении останков Гитлера Менгерсхаузен был доставлен во двор имперской канцелярии, где от него потребовали показать могилу Гитлера. Менгерсхаузен без колебаний отвел конвой к одной из воронок, но, оказалось, что она разрыта и тел Гитлера и Евы Браун в ней не было. Ясно, что русские воспользовались полученными ранее показаниями других
В официальном отчете об этой встрече, опубликованном подполковником Трояновским в армейской газете «Красная звезда», утверждалось, что Кребс видел Чуйкова. В более подробном отчете, опубликованном в дюссельдорфской газете Der Fortschritt 19 мая 1955 года, говорилось, что Кребс встретился также и с Жуковым. Согласно этому последнему рассказу, основанному на воспоминаниях пленных, слышавших его от вернувшегося в канцелярию Кребса, встреча с русскими проходила в довольно теплой обстановке. Кребса угостили рюмкой водки и расспросили о событиях в бункере.
Во введении ко второму изданию я упомянул о демарше чехословацкого правительства, потребовавшего суда над Кребсом, как над военным преступником. Однако в действительности чехи требовали выдачи не начальника гитлеровского Генерального штаба, а другого Ганса Кребса, организатора национал-социалистического движения в Чехословакии, ставшего впоследствии почетным гаулейтером протектората Чехии и Моравии. По имеющимся данным, генерал Кребс покончил с собой в бункере. По крайней мере, об этом сообщил русским после своего пленения генерал Вейдлинг, о чем русские сообщили 9 июня 1945 года, хотя и после этого Сталин в Москве продолжал утверждать, что Кребс остался жив и бежал.
Менгерсхаузен до сих пор отказывается назвать имя автора этого документа, из чего я могу заключить, что он (автор) в настоящее время жив. Из всех оставшихся в живых свидетелей Гюнше был самым информированным. Но были и другие свидетели, которые могли снабдить русских достаточным материалом, хотя, возможно, и из вторых рук.
