что старший сын был не один, мама замерла, вежливо улыбаясь.
– Привет, мам, – сказал брат. – Это – Кристина. Моя невеста.
– Рада познакомиться, – все с той же вежливой улыбкой ответила наша мать.
– Ой и я рада очень, – защебетала девушка, явно не чувствуя подвоха. А уж когда в коридор вышел отец…
– Сын, – поприветствовал меня отец, пожав руку. – Андрей, – и пожал руку уже старшему.
– Добрый вечер, – пролепетала Кристина под тяжелым взглядом полковника. Кажется, тут ее выдержка дала сбой.
– Добрый вечер, барышня. А вы у нас?
– Пап, это моя невеста. Кристина. – Снова повторил брат.
Краем глаза успел заметить, как отвела взгляд мама, а реакция отца… Похоже братишка знал как разнообразить наш семейный вечер. Рассчитывал, что я буду громоотводом для них?
– Что ж, Кристина, – выделил ее имя родитель, – прошу к столу. Познакомимся.
Я в очередной раз порадовался, что не буду жить здесь снова. Да, я любил родителей. Но все эти порядки-распорядки… Нет уж, хватит с меня.
5 Рома
Мы, наконец, расселись. Андрей был довольно спокоен. Даже чересчур для того, кто решил подергать за усы нашего папашу. Он ведь прекрасно знал, что тот терпеть не может девиц такого типажа. Так ко всему прочему эта девочка еще пришла наряженная, словно в клуб собралась. Нет, глупо спорить – платье прекрасно подчеркивало все достоинства красотки, но… Но ведь наши родители имели свой взгляд на эти вещи. И дразнить их, сразу настраивая против потенциальной невестки?
То ли Андрей не боялся за судьбу избранницы, то ли сейчас он был уже слишком независим от родителей и их мнения. Что именно из этих двух вариантов, я понятия не имел – слишком давно был оторван от семьи.
– Надолго ты в Москву? – спросил брат, едва мама разложила еду.
– Полагаю, насовсем.
– И не хочешь вернуться обратно? Все-таки три года там. – Не отставал Андрей.
– Вообще-то восемь.
– Я про самостоятельную жизнь, – уточнил он.
– Пока останусь тут – посмотрим.
– Если нужно будет помочь с работой – обращайся, – добавил он великодушно.
Когда-то меня очень бесил подобный тон. Андрей всегда относился ко мне чуть свысока – потому что старший, потому что во всем первый, потому что самый умный. Когда-то я безумно злился за это на него, но все равно прощал. Потому что мы были семьей. Мы были братьями. Именно так я думал, когда завязал на узел свое собственное сердце, отказавшись от борьбы за ту, что полюбил.
Ради него. Ради брата.
Мне понадобилось немало времени, чтобы понять – братья так не поступают. Они не высмеивают младших, не гнобят за неудачи. Они – равные. В любом случае. Сейчас, в нашем возрасте, уже поздно было начинать с чистого листа. Да и вряд ли мы хотели этого. Мои переживания уже отболели – давно, там, в дождливом Питере, в общаге, где кроме пацанов из моей группы, не было никого
