это какой-то поверхностный подход, – перешел на свой привычный иронический тон Дима.
– Да? Вы считаете? – не чувствуя подвоха, переспросил Генрих Витольдович.
– Конечно! Давайте лучше начнем с моего внутриутробного развития, ведь именно в этот период, если я не ошибаюсь, закладываются основные характеристики типа личности, а также потенции интеллекта. Но если мы станем анализировать эмбриональное развитие моих родителей, то я точно опоздаю.
– Очень интересный подход, – с удовольствием заметил Генрих Витольдович. – Вы приходите ко мне с запасом времени. Мы спокойненько разберемся, все разложим по косточкам.
– Я не хочу по косточкам. Я уже давно мясом оброс, – не сдавался Дима.
– Н-да. Скажите, у вас в детстве часто была икота? – вдруг заинтересованно спросил Генрих Витольдович.
– Что? Икота? Не припомню. Кажется, нет. Но при чем тут… – Дима даже надулся от возмущения. Вся его ирония и, можно даже сказать, сарказм пропали даром.
– Не беспокойтесь, пожалуйста, я все объясню. Разберемся спокойненько. А вы любили лазить по деревьям?
– Боже мой! Это бред, – застонал Дима. – Генрих Витольдович, знаете что я вам скажу…
– Да-да, очень интересно…
– Никаких снов я не вижу. Просто не вижу, и все тут. Детство у меня было счастливым. Мальчиком, правда, я был слегка хулиганистым, но это, мне кажется, вполне нормально. Претензий к родителям у меня нет. Никаких особых прозвищ не было, в те годы меня называли просто Митей.
– Хорошо, хорошо, очень хорошо, – успокаивающе покивал головой Генрих Витольдович. – А не хотите ли прилечь? – радушный жест указал на кушетку, прикинувшуюся козеткой в угоду ученому стилю кабинета.
– Спасибо, не стоит, – решительно отверг такую возможность Дима.
– Очень хорошо. Не беспокойтесь, что нормально, что ненормально – мы разберемся.
– Да я и сам знаю, что нормально.
– Конечно, знаете. А как же вам не знать? Только не будем валить все в одну кучу… Вот скажите лучше… вы в детстве как любили яичко – всмятку или в мешочек?
– Какая разница? – устало ответил Дима. Он понял, что из цепких лап человека, которому ничто не может испортить настроение, не так-то легко вырваться. Оставалось смирно отвечать, чтобы выпустили добровольно. – Кажется, всмятку.
– Прекрасно, прекрасно! – с весьма довольным видом сделал еще несколько пометок Генрих Витольдович.
– Но какое это имеет отношение…
– Очень хорошо. Вы не волнуйтесь. А постарайтесь-ка спокойненько припомнить, с какой стороны вы разбивали такое яичко – с острой или с тупой?
В этом же духе продолжался и весь последующий разговор. Генрих Витольдович был неизменно доброжелателен и с радостным удовлетворением воспринимал все, что бы ни сказал Дима. Сбить его с намеченного пути и отвлечь от заготовленных вопросов не смог бы и танк. Димины наскоки
