а крыше школы, Варя приписывала благотворному влиянию на него своей подруги. – Все-таки с Дашей он стал лучше».
Варины мысли перескакивали с одного на другое, но в своих оценках Варя была совершенно беспристрастна, она просто констатировала факты. Даша Свиридова – прямая и бескомпромиссная, как и Варя, хотя не такая романтическая мечтательница. Залетаева же умеет быть такой, какой ее хотят видеть. Что при этом у нее на душе – извини-подвинься, – не знает никто…
По дороге в школу Алиса пинала ледышку носком сапога, прокручивая в голове сценарий появления в классе после Нового года. Конечно, сейчас все будут рассказывать, как провели праздники. Кто-то гулял по Красной площади, кто-то встречал Новый год дома с родителями, кто-то с друзьями. «А может, соврать?» – подумала Алиса. Но врать она не любила, да и считала ниже своего достоинства. А стоит ей честно сказать, что каталась на лыжах в Австрийских Альпах, как все начнут подмигивать друг другу: мол, гляди, опять Залетаева решила выпендриться.
А почему, собственно, выпендриться?
Да почти во всех школах ребята пусть не в Австрию, так уж на Эль или на Чегет ездят запросто. Да и в Подмосковье много мест для лыжников и сноубордистов. Почему ж ее одноклассникам даже не приходит в голову, что те же лыжи или доска не так дорого стоят? На них вполне можно заработать, как сделала она.
«Вот бы все удивились, узнав, что звезда школы и дочь богатенького папочки работала все лето. Да что им говорить? Ведь работала-то я у отца, и все тут же скажут, что целыми днями только маникюр и делала. Ну уж нет! Теперь ничего не остается, как марку держать. Лучше уж пусть стервой считают, чем быть такой, как тихоня Даша – бывшая лучшая подружка. Скромненькая с виду, безотказная… А как только подвернулся случай, легко подставила подножку и увела Белого», – злилась Алиса, хотя прекрасно понимала, что во всем виновата сама. Никогда особо-то и не пила, а тут переборщила на вечеринке и целовалась с незнакомым парнем. Все как-то глупо получилось. Да еще, когда Сережка ее с другим застукал, по-дурацки пыталась оправдаться, как в дешевых мыльных операх: я не хотела, ты сам виноват! «Фу, позорище!» – скривилась Алиса.
В класс Алиса вошла с гордым видом – голова поднята, спина прямая. Всегда, везде и во всем она подчинялась только одному правилу – быть красивой, умной, независимой. На том стояла, стоит и будет стоять Алиса Залетаева.
– Всем доброе утро!
Сразу видно, кто ответил, кто презрительно поджал губки, кто вздрогнул. Зато никто не остался равнодушен. «А этого нам и надо», – усмехнувшись, подумала Алиса.
Первым уроком была математика. Алисе, которая собиралась дальше учиться в области экономики или финансов, она была нужна, и, надо отдать ей должное, давалась легко. Иногда ей даже казалось, что математика понятна ей даже больше, чем их молоденькой учительнице Ирочке Борисовне, которая, стоя у доски, приводила подобные члены.
– У вас ошибка, Ирина Борисовна. Не в десятых в левой части, а в восьмых, – сказала Алиса, не поднимая руки.
– Выскочка, – прошептал сзади кто-то из мальчишек.
«Вот олух, сам-то даже не заметил», – прошептала про себя Залетаева.
– Алиса, в следующий раз поднимай, пожалуйста, руку. Спасибо, что поправила. – Ирина Борисовна смущенно улыбнулась.
Она теперь все время улыбалась. Ее роман с Лапушкой, о котором знала вся школа, был в самом разгаре.
– Какой смысл поднимать руку? – спросила Алиса учительницу. – Вы же стоите спиной к классу, все равно ее не увидите.
Математичка, которая теперь стала и классным руководителем десятого «Б», в который раз попыталась понять, почему такая умная и красивая девочка так нарочито отталкивает людей. Ведь вроде правильно все говорит, а неприятно.
– Ну ты все равно подними. Для порядка, – подмигнула Ирина Борисовна малолетней нахалке: вроде как и вышла с честью из щекотливой ситуации.
«Надо заканчивать витать в облаках, – мысленно одернула она себя. – Игорь, конечно, лапушка, но работа есть работа. Нельзя подавать им плохой пример».
Алиска доделала уравнение и оглядела класс. Ах, боже мой, как мило смотрятся Малышева с Волковым на задней парте. Пока никто не видел, Ванька нежно поправил выбившуюся у Ани прядку волос…
«От этих телячьих нежностей меня сейчас стошнит, – подумала Алиса. – Лучше бы учились, а не на замечания математичек обижались. Подумаешь, оскорбили их в лучших чувствах!» Сама Алиса, когда крутила роман с Белым, не позволила тому даже сидеть с ней за одной партой: от занятий бы отвлекал. Нагуляться, намиловаться можно и после уроков. «Конечно, я для Белова плохой оказалась, просила слишком много внимания мне уделять, встречаться после уроков каждый день, – опять некстати всплыли горькие мысли. – К тому же хотелось элементарной ответной вежливости со стороны Сережкиной мамы. В ответ же слышала
