нехватке времени их можно жевать и на ходу. Я так и делал, отмахав несколько миль по дну оврага и еще почти миль двадцать после использования амулета переноса. Мог бы пройти и больше, кабы шагал не по полям и грозовые тучи не затянули полуночное небо непроницаемым пологом. Однако невзирая на то, что непросохшая после зимы почва в низинках пыталась оставить себе на память мои сапоги, выходить на дорогу я не собирался, хотя и двигался на запад, а не на север, где находится Шладберн и куда, по логике преследователей, я должен был стремиться. Но не стремлюсь, потому что вовсе не желаю попасть им в лапы. А желаю попасть в гости к одному старому должнику, коего я однажды случайно спас от больших неприятностей. И который в нашу последнюю встречу, подстроенную через верных людей, стребовал с меня обещание в случае нужды обращаться к нему безо всякого стеснения. Дав мне для связи адрес того самого заведения, где я сейчас поглощаю скромный обед.
– Поел? – Разносчица сноровисто завернула в салфетку оставшийся хлеб. – А теперь иди. Да не благодари, лучше помоги парнишке бычка на выпас отвести, такой шалый бычище об этот год, просто беда.
– Помогу, чего ж не помочь, – гадая, правильно ли понял намек, ответил я, вставая со скамьи и направляясь к двери, – а где, бычок-то?
– Во дворе, иди через черный вход, так ближе, – указала на дверку за стойкой женщина, смахивая со стола крошки, и я, проходя мимо начищенного до блеска медного чайника, довольно подмигнул своему отражению.
Брр. Ну и рожа! При одном только взгляде на торчащие в разные стороны смоляные лохмы и нечесаную бороду так и хочется быстренько вывернуть все карманы и вежливенько протянуть на ладошке их содержимое. Собственному отражению, разумеется, больше вокруг не наблюдается никого, обладающего такой разбойной внешностью.
Но я сам сотворил себе именно такую, при помощи алхимических зелий Ештанчи и крошечного зеркальца. А перед тем снял и тщательно схоронил под выворотнем приметную одежду управляющего, в которую завернул использованный амулет личины и остальные вещи в надежде когда-нибудь за ними прийти. И остался в таком рванье, что те из местных жителей, кто ранее заметил бредущего по полям и перелескам мужчину в зеленом камзоле, никогда бы не признали меня за него.
– Ну же, шагай, зараза упрямая! – Парнишка, дергавший за ошейник пятнистого бычка, оглянулся на меня и приказал: – А ты чего стоишь, бери веревку! Я сзади подгонять буду!
Так это что, слова разносчицы не были просто поводом, чтоб отправить меня с провожатым, и я на самом деле должен тащить на еле пробившуюся травку упрямую животину?
Если впредь мне пообещают заплатить золотом за подобную работу, я сто раз подумаю, прежде чем взяться. Настырное животное оказалось на удивление сильным, а его представление о том, куда нужно бежать, было противоположным приказу, полученному мной. И тянуло оно меня с такой скоростью, что нечего было и думать остановиться или взять на себя управление его передвижением.
В результате
