«горюнов» – с воздушным охлаждением. Но оба перегревались. Я зарядил пулемёт зажигательными пулями и дал по немцу длинную очередь.
Конечно, чтобы снять этого фрица, надо было стрелять с 300–400 метров, а я стрелял с 800! Пока пуля долетала, теряла свою убойную силу, да и немец за щитком прятался. Так он после моей очереди все 200 патронов, всю ленту – в меня! Наверное, всё-таки есть Бог – ведь в смотровое окошечко пулемёта ни одна пуля не попала! Весь защитный щиток сделался как тёрка! Хоть свёклу натирай! А в меня ни одна не попала. Командир полка распорядился: «Брось ты его, к вечеру разберёмся!» Почистил оружие и оставил. Вечером решил посмотреть, что немец делать будет… Он сверху слез, внизу окоп и всё расчищено… Двое их там было. И стреляли они трассирующими пулями непрерывно, сначала один, потом другой.
Осмотрел я всё внимательно. Нашёл сектор, где не было ни одной трассирующей пули. У меня сложилось впечатление, что там или кочка, или бугор, поглощавший эти пули. То есть, если идти по сектору до этой точки, можно и живым остаться. Я так и сделал: пулемёт на спину, роту поставил за собой. И пошли: я впереди, за мной ординарец Миша Лановенко. Мы прошли на расстояние от пулемёта 20–25 метров. И по дороге потеряли одного солдата. Почему? Когда я роту поднимал, сказал: не сворачивать ни влево, ни вправо ни на один метр! А вокруг лужицы были. Мы же три дня без воды – грязь везде, а воды нет… И вот солдат один не выдержал: увидел лужицу, нагнулся напиться. Погиб. Вот он один и погиб. Не дошли мы 25 метров, ставлю пулемёт, что сам тащил. Миша-ординарец как надо его окопал, сектор расчистил. И уже на фоне бруствера, где немцы осели, вижу сам пулемёт – пламя от выстрела. Установил свой «максим». Командиру первого взвода Долматову приказал:
– Давай за пулемёт! Ты стреляешь непрерывно в этом направлении немецкого пулемёта до тех пор, пока не взорвутся две гранаты! Понял меня?
– А что тут понимать!
Во время войны были гранаты аккумулятивного действия и ударного, предназначенные для борьбы с танками. Одна по времени взрывалась, другая от соприкосновения. Они по килограмму весят – хорошие гранаты! Я и мой Мишка поползли по этой грязи. Метров 10–12 проползли, слышим, как немцы разговаривают, хихикают. Махнул Мишке, встали, две гранаты кинули. Там всё взорвалось, грязью нас так и обдало. Ничего живого там, конечно, не осталось. Эти два взрыва были сигналом для атаки. Сначала пошёл полк, потом дивизия. И к утру эти населённые пункты взяли.
Самая большая награда ждала, когда рассвело: немецкий обоз – подвод 200 – готовился к переправе на правый берег Днепра. Старшина спросил: надо разузнать, что это за обоз? Взял бинокль, смотрю… Немецкий солдат достал бутылку вина и пьёт. Выпил. Две-три минуты прошло – упал фашист. Старшине говорю:
– Фёдор, бери солдат, вещмешки – и туда.
Увидев наших бойцов, немцы бросили обоз и удирали как попало! Вернувшийся солдат принёс мешок муки и сказал:
– Надо еще десять человек – забрать мясо, муку, консервы.
Чего
