этаж. Четырехметровые резные дубовые двери сохранились. Сверху донизу они были утыканы кнопками звонков и надписями с фамилиями жильцов. Боткин постучал. Нажимать на кнопку звонка он не решился. Дверь заскрипела и на пороге появилась худенькая, очень опрятная старушка. Петр Дмитриевич объяснил, что когда-то жил здесь и хочет показать квартиру внучке. Старушка недоверчиво осмотрела гостей снизу доверху, но в квартиру пустила.
– Зачем ходите? Вот с прошлого ремонта две картины с потолка стащили. Ходите, ходите….
Потолочных полотен с библейскими сюжетами действительно не хватало. Все картинные залы были перегорожены и разделены на комнаты. Боткин растерялся. Но камины! Камины блистали в первозданном виде. По расположению каминов и дымоходов Боткин легко сориентировался и уверенно повел внучку по широкому коридору к зимнему саду. Центральный картинный зал, из которого был выход в сад, был переоборудован в коммунальную кухню: девять кухонных столов, огромная чугунная раковина с пятью кранами, две газовые плиты. Дверь в зимний сад открылась с трудом. Боткины оказались на черной лестнице, без освещения и с характерными запахами выставленных баков с отходами. Следов зимнего сада не было и в помине.
Дом Конона стоял на своем месте на Земляном Валу, рядом с Курским вокзалом. Петр Дмитриевич с гордостью сообщил внучке, что этот необыкновенной красоты особняк принадлежал ее прапрадеду. Семейная коллекция картин начала собираться именно здесь.
В Государственный музей изобразительных искусств имени А. С. Пушкина Боткины поехали на такси.
Открытая сцена в виде ракушки стояла между памятником вождю пролетариата и домом офицеров с белыми колоннами, с яркими афишами кинофильмов. Многочисленные скамейки перед сценой заполнялись людьми. Радист считал до пяти и для верности стучал в микрофон пальцем. Все пребывали в предвкушении концерта.
Я обогнул ракушку и стал высматривать генерала. Но никакого генерала в пределах видимости не было. Полноватый мужик лет пятидесяти, высокий, красивый, с зачесанными назад русыми волосами копался в потертом коричневом портфеле. Одет он был в бежевый вельветовый сюртук, льняные штаны и модные замшевые ботинки. Мне он чем-то напомнил лектора из общества «Знание».
– Товарищ вы ко мне? – «лектор» смотрел на меня.
– Извините, я, наверное, вам помешал. Я ищу генерала Сбруйкина, начальника полигона.
– Вы не ошиблись. Это я. Будем знакомы, Иван Иванович. Генерал приветливо улыбнулся и протянул мне руку.
– Алексей Львович, адвокат. Работаю по делу… Изотова.
– Алексей Львович, голубчик. О вас теперь только и говорят. Вы у нас местная знаменитость. Скучно, а тут адвокат из Москвы. Повод, конечно, препоганый… Я весь внимание.
– Иван Иванович, вы на генерала-то совсем не похожи. На артиста больше из «народных».
– Я сегодня и есть артист. Перед публикой
