предыдущей статье речь шла о трудностях, связанных с автоматическим сопротивлением болезненно самовлюбленных субъектов, будь то личность, группа, социум. В таких ситуациях установление контакта с «пациентом», индивидуальным или коллективным, требует специальных усилий. Необходимо начальное согласие, способное обеспечить прогресс анализа и самоанализа. А это примерно как убедить истероидного патриота в том, что его песнь о Родине взывает к помощи психоаналитика минимум. Роль холодного душа в таких случаях может сыграть впечатляющая, но вытесненная, забытая история расстройства – воспоминание о том, что идея собственного превосходства, грандиозности и всемогущества возникла в столь острой форме стремительно и недавно. В случаях ураганного роста самомнения клиенту иногда удается вспомнить себя другим – гораздо скромнее и самокритичнее. В нашей ситуации для такого опыта есть основания.
Всего пять лет назад идеологический контент и дискурс власти были исполнены риторики «проблем» и «задач», суровой самокритики и трудной, хотя и яркой перспективы. Что же потом пошло не так?
Первый шаг к рефлексии – вышеописанная «игра в теорию» – отвлеченное, абстрактное знакомство с основными симптомами и деструктивными эффектами отклонений. Это не только интересно само по себе, но и полезно всякому думающему человеку в плане понимания себя, оценки собственных манер, коррекции стиля поведения и межличностных отношений. Такой диагностический аппарат в жизни всегда полезен под рукой: он помогает «следить за собой» не только в идиоматическом, но и в прямом смысле слова. Если бы в школе вместо светской этики и не светской мистики преподавали основы динамической психопатологии, люди и общество были бы спокойнее, а страна не так блистала бы неуемной гордыней с комплексами неполноценности и жертвы. Даже простое знание такого рода симптомов ставит фильтры и корректирует оптику обозрения себя любимого. Захватывающее занятие и полезный опыт – смотреть наш телевизор с учебником психиатрии перед глазами.
Дополнительный шанс вовлечь пациента в работу над собой дает совместная с ним фиксация сильных изменений в его сознании и психике (здесь понятие «измененное сознание» работает и в прямом смысле, и в параллели с клиникой, психоделиками, воздействием веществ). Для того чтобы клиент – индивид или коллективный субъект – набрался мужества всерьез заглянуть в себя в поисках «дна», нужен серьезный повод, а не просто приход самоназначенного психоаналитика, которого никто не звал и общение с которым приятного не сулит.
С политическим нарциссом диалог возможен в той мере, в какой пациент в политике не вполне представляет собой личностно нерушимый монолит и при достаточных усилиях может отделиться от увязшего в комплексах, но все еще боготворимого кумира, движения или режима, с которым он себя связывает и отождествляет.
Естественно, мешают инерции и коллективные защиты. В то же время
