Костлявое чудище, невоспитанное и любимое, делало просто невыносимые вещи. Наплевать, где он такому научился. Даше хотелось завизжать во весь голос, поблагодарить и сучку Ресничку, и, должно быть, целую сотню иных баб, которых перетрахал, набираясь опыта, лохматый. Только все, фигушки, теперь он только Дашин.
Костя урчал и что-то лопотал. Подруга с восторгом повиновалась его телу. Падала лицом в подушку, поднимаясь на колени, податливо сопротивлялась страстному давлению. Оглохла, ослепла, но чувствовала каждый миг. Ну разве можно называть это полное опьянение глупым словом «трахаться»? Все, что знала, все, что видела на экране монитора или слышала за занавеской, оказалось враньем и бредом. Пусть и достоверным по форме. Другое, все другое…
Даша еще раз слетела в космос, на этот раз сама заглушила вой, вцепившись зубами в подушку. Потом, почти осознанно, помогла отправиться в маленькую смерть лохматому…
– Дашечка, – прошептал вор, – ты любишь ругаться «пошлостью», но я тебя, правда, люблю. Мне все равно, почему ты с ума сошла.
Даша послушала, как взбесившимся метрономом стучит сердце парня. Собственное сердце скакало еще быстрее.
– Я с ума сходить и не думала. «Девочка дозрела», – поется в одной песне. Я просто очень путаная девочка. Но, кажется, я тебя, наглеца, тоже люблю.
– У тебя это просто в первый раз, – прошептал Костяк. – Всегда запоминается.
– И вовсе не в первый, – попыталась рассердиться Даша. – Уж кто-кто, а ты мог бы и помнить все детали моей интимной жизни.
– Ты меня за тот раз извини. Если бы я знал…
– А ты меня за Навьи камни извини. Слушай, Костя, мы так и будем, как идиоты, извиняться?
– Да, сейчас не время. Мы еще поговорим?
– Вообще-то я надеюсь не только на разговоры, – хихикнула Даша. – Мне, знаешь ли, понравилось.
– Я тебе такую кровать обязательно достану, – пообещал парень. – Я тебе что угодно достану. Ты очень красивая, Дашечка. Я даже не представлял, что ты так за три дня измениться можешь. Я тебя едва узнал.
– Правда? – девушка попыталась пригладить то, что еще недавно выглядело новой прической. – А если я опять кабанов начну разводить? Без стрижки, платьев, с грязными руками?
– Я в тебя на пароме влюбился. Так что можно и без платьев. Я тебя всегда любить буду.
– Да? А знаешь, лохматый, ты попался. Я тебе верю. Теперь прилипну навсегда. Без платьев я обойдусь, но хорошую постель мы себе должны обеспечить. И спокойную жизнь.
– Согласен, – вор поцеловал подругу в распухшие губы. – Только сейчас нам бы встать было неплохо. Как ты думаешь, поковыряться с замком смысл имеет? Иначе мы здесь и месяц просидеть можем.
– Что-то делать нужно, – согласилась Даша, но тут лохматый зажал ей рот.
За дверью, на галерее, застучали торопливые шаги. Костяк на четвереньках бросился за штанами. Со спины он выглядел забавно,
