поставили?
– Так точно!
Софрончук только хмыкнул. Но на душе все же было неприятно – хотя сам ведь только вчера размышлял на тему, что офицер «девятки» всегда должен быть готов ко всякому самопожертвованию.
«Самую малость осталось узнать – зачем весь этот цирк понадобился», – думал он, глядя на ночную Москву из окна новенькой «Волги». Судя по тому, как резво она брала с места, машина была из той самой легендарной партии – оборудованных специальными двигателями, заказанными в Германии, на заводе «Мерседес».
Везли, конечно, куда-то за город, но пытаться выяснять, куда именно и зачем, было бессмысленно. Он только спросил: «Что-то я вас, ребята, не видал никогда. Вы из спецотдела, что ли?» Но те в ответ только промолчали. А что, собственно, они могли сказать, если спецотдела официально не существует?
«Сейчас привезут на спецдачу и растворят в своей серной кислоте», – думал Софрончук, но всерьез он в это не верил: его же обещали доставить назад еще до того, как жена проснется…
Ободряло и то, что высокий сел на переднее сиденье рядом с шофером, а низенький-толстенький устроился сзади вместе с Софрончуком. Арестованных, ясное дело, так не возят. А когда перед поворотом на Рублево-Успенское шоссе низенький достал из кармана черную повязку, то Софрончук совсем успокоился. То есть сделал вид, что, наоборот, рассердился, сказал: «Ребята, вы что, совсем сдурели?» Но на самом деле окончательно уверился: отпустят живым. Иначе зачем такие сложности?
«Извините, товарищ полковник, приказ», – пробормотал низенький, плотно завязывая повязку у него на затылке. «Спецобъект», – пояснил высокий.
«Да видал я этих спецобъектов…» – пробормотал Софрончук. Хотел даже матом выругаться, но не стал. Нет, действительно, обидно. Ему, допущенному до святая святых, полковнику «девятки» – повязку на глаза!
«Рублевка, – думал он, – не должно бы здесь объектов спецотдела быть… Здесь дачи политбюро, секретари ЦК, министры живут… «Барвиха». Чего сюда людей с повязками на глазах по ночам возить… Если только не…»
Минут через десять «Волга» повернула резко налево, потом еще раз налево, потом направо. Потом машина остановилась, Софрончука взяли под руки, повели, по лестнице пришлось подниматься – два пролета. Не очень-то ловко это получалось, с повязкой на глазах, несколько раз Софрончук споткнулся, прежде чем наладился переступать со ступеньки на ступеньку вслепую, его сопровождавшие тоже не знали, как толком его тянуть и когда поддерживать, чтобы он не упал.
Наконец пришли – куда-то. Посадили на стул неудобный, с жестким сиденьем. Потом еще минута каких-то переговоров шепотом, кто-то входил, кто-то выходил, двери открывались и закрывались – почти бесшумно, – но все же Софрончук распознавал звуки. Хотелось выругаться громко, устроить скандал, нарушить эту почтительную тишину. Но он, конечно, сдерживался – офицер же все-таки!
А потом кто-то подошел сзади, стал, сопя, развязывать повязку. Долго возился. Наконец
