ничего спросить не успела, Бьянка помогла обуть туфельки и, довольная результатом своих стараний, объявила:
– Хоть на бал! Вы красавица! Пойдемте, вас герцогиня ждет.
Жесткий корсет (хотя потом оказалось, что это вовсе не жесткий, а так себе – повседневный) стянул туловище, вокруг колыхалось несколько юбок, надетых одна на другую, тонкие туфельки ловко охватили ступни, на плечах шаль, вокруг шелест шелков… Я в XVII веке!
Идти недалеко, мы немного прошли по коридору и пересекли большую приемную. Потом я поняла, что и приемная тоже небольшая, это Малый Люксембург, а не Лувр или Пале-Рояль, вернее, тогда Пале-Кардиналь.
В ответ на легкое поскребывание из-за высокой двери раздался женский голос:
– Войдите.
Бьянка шагнула первой, сделала легкий книксен (черт, а как в те времена называли маленькое приседание?) и сообщила:
– Мадам, вы приказали привести мадемуазель Анну, как только она будет готова.
– Да, пусть войдет.
Я тоже присела, не слишком старательно, боясь поднять глаза на герцогиню глаза. Что я ей буду отвечать, ведь пока с Бьянкой обходилась односложными ответами: да и нет.
Мгновения, пока герцогиня разглядывала меня, показались вечностью. Я её тоже разглядывала из-под опущенных ресниц, а еще в большом венецианском зеркале в ажурной раме. Я читала о герцогине д’Эгийон, которую чаще называли мадам де Комбале, но во всех описаниях она пухлая блондиночка, весьма озабоченная тем, чтобы не упустить своей выгоды от близости с всемогущим дядей – кардиналом Ришелье, а передо мной сидела женщина, скорее, итальянского типа красоты. У этой герцогини было довольно узкое лицо, опущенные вниз уголки больших глаз, нос с заметной горбинкой, как у кардинала, и темные волосы.
Герцогиню подменили или Арман в чем-то ошибся? А если он вообще отправил меня не туда и я не в Париже времен Ришелье, а … бог знает где? Твердо решив в таком случае убить Армана после своего возвращения, я с ужасом поняла, что именно разглядывает герцогиня – лак на моих ногтях! Он светло-розовый, если не приглядываться, то не заметишь, но он был!
– Довольно. Оставьте нас, мы поговорим с племянницей.
Это не мне, служанки, завершив последние штрихи в наведении красоты своей госпожи, бесшумно удалились.
Мадам де Комбале сделала мне знак приблизиться.
– Как здоровье дядюшки Антуана?
Вот что я могла ответить, что представления не имею, кто он такой и жив ли вообще, а не только кашляет или нет?
– Как всегда, благодарю вас.
– А тетушка Мадлен по-прежнему чихает от табака, распугивая голубей на соседних крышах?
Не хотела бы я оказаться рядом с этой тетушкой во время чиха.
– Голуби просто перестали садиться на кровлю, заметив тетушку рядом, герцогиня. Так безопасней для птиц.
– О! – Она оглядела меня с ног до головы, усмехнулась и продолжила: – А ваш кузен Анри все так же не пропускает ни одной красивой мордашки в округе?
Я
