ов «Аарон Приест литерари эйдженси»; Кароль Барон, Лесли Шнура, Джейкоба Хойе, Хизер Монжелли и всех работников издательства «Делл паблишинг»; Морин Койл из издательства «Нью-Йорк либерти»; Карен Росс, медицинского эксперта из Далласского института судебной экспертизы; Питера Ройзмана из «Эдвентидж интернэшнл»; сержанта Джея Вандербека из полицейского управления Ливингстона; детектива лейтенанта Кейт Киллиэн из полицейского управления Риджвуда; Мэгги Гриффин, Джеймса Брэбира, Чипа Хиншоу и, конечно же, Дэви Болта. Повторяю: во всех ошибках, как фактических, так и любых других, повинны упомянутые выше люди. Так что от обвинений в адрес автора прошу воздержаться.
ПРОЛОГ
С кладбища открывался вид на школьный двор.
Майрон потыкал рыхлую влажную землю мыском ботинка. Каменной плиты еще не было. Вместо нее торчала металлическая табличка с номером и написанным печатными буквами именем. Майрон покачал головой. Почему, спрашивается, он стоит здесь в напряженной позе, словно позаимствованной из плохого телефильма? Перед его внутренним взором промелькнула драматическая сцена, которую вполне можно снять здесь с его участием. Не хватало только проливного дождя, струи которого хлестали бы его по согбенной спине, а он ничего бы вокруг себя не замечал, поскольку был слишком погружен в скорбь. При этом голова должна быть опущена, а глаза влажно поблескивать. Время от времени по щеке стекала бы крупная слеза, смешиваясь с дождевыми каплями. Не хватало также тревожной, будоражащей музыки за кадром. Постепенно объектив камеры начал бы удаляться от лица и отъезжать назад, показывая ссутулившиеся плечи, безвольно опущенные вдоль тела руки, поливаемые усиливающимся дождем могилы и, наконец, кладбище в целом, в пределах которого, кроме Майрона, не видно ни единой живой души. Впрочем, продолжая отступать, оператор не мог не взять в объектив стоявшего на удалении преданного друга и партнера Майрона, считавшего своим долгом присутствовать на месте событий, но так, чтобы не мешать приятелю скорбеть. Как раз в этот момент картинка на телеэкране должна замереть, а поверх нее появиться начертанная наискось крупными желтыми буквами фамилия продюсера фильма. Потом несколько кадров из новой серии, которую будут показывать на следующей неделе, и под конец – заставка коммерческого рекламного ролика.
Но ничему этому произойти было не суждено. Поскольку солнце светило, как в первый день творения, а небеса были словно покрыты берлинской лазурью. Ко всему прочему, Уин находился в офисе, а Майрону вовсе не хотелось проливать слезы.
Но если так, зачем он сюда притащился?
А затем, что скоро сюда пожалует убийца. Майрон не сомневался.
Он повел глазами по месту захоронения и по сторонам, силясь отыскать некий смысл в окружающем пейзаже, но его взгляд наткнулся на очередные клише. Похороны состоялись две недели назад, и сквозь влажную взрыхленную землю уже начали пробиваться к солнцу травинки и побеги неизвестных ему кладбищенских растений. Майрону оставалось ждать, когда внутренний голос произнесет приличествующие случаю избитые слова относительно того, что жизнь продолжается, несмотря ни на какие утраты, и тоненькие стебельки и травинки являются наглядным свидетельством этой вечной природной мудрости. Внутренний голос, однако, на сей раз помалкивал и, слава Создателю, с банальностями в душу не лез. Майрон бросил взгляд на видневшуюся сквозь ветви деревьев школу, обнаружив определенную иронию в соседстве кладбища с мирным школьным двором, с его исчерканным мелом серым асфальтом, висевшими на ржавых цепях качелями и забытым у ограды ярким детским трехколесным велосипедом. Стороннему наблюдателю могло показаться, что скрывавшиеся в тени кладбищенских деревьев надгробия напоминают охраняющих детей и детство молчаливых часовых, весьма добродушных и снисходительных к детским шалостям. Об иронии, впрочем, пришлось забыть. Ведь нынешние школьные дворы отнюдь не такие мирные и идиллические, как прежде. В числе обычных детей по ним расхаживают вполне сформировавшиеся малолетние насильники и социопаты, а также юные создания, с самого рождения исполненные лютой злобы ко всему на свете.
Довольно, подумал Майрон. Хватит на сегодня пространных размышлений.
Он подозревал, что все эти рассуждения и внутренний диалог с самим собой просто средство отвлечения, своего рода философская уловка, позволявшая на время отключиться от проблемы, мысли о которой заставили бы его бедный мозг лопнуть, подобно перезрелому апельсину. В глубине души ему страстно хотелось броситься всем телом на совсем еще свежий холмик, обхватить его руками, зарывшись пальцами в землю, попросить прощения у того, кто лежал в гробу, и воззвать к высшим силам с просьбой дать ему хотя бы еще один шанс.
Но этого тоже не будет. Никогда.
Майрон услышал за спиной шаги и прикрыл глаза. Все происходило так, как он ожидал. Шаги приближались. Когда они стихли, Майрон даже не повернулся в ту сторону.
– Вы убили ее, – сказал он.
– Да.
У
