Так что работайте, свиньи!
Издевательства и избиения были ежедневной нормой для оставленных для работ заключённых «Собибора». Нацисты с легкостью придумывали для себя всё новые и новые развлечения. Например, они зашивали снизу штанины узников и запускали туда крыс. Жертвы должны были сидеть неподвижно – стоило им пошевелиться, как их нещадно избивали до смерти.
Почти у каждого эсэсовца была своя любимая шутка.
Иногда Грот позволял себе пошутить следующим образом: он хватал какого-нибудь несчастного, давал ему бутылку вина и колбасу весом не меньше килограмма и приказывал ему проглотить всё это за минуту. Если заключённому удавалось выполнить этот приказ и он шатался под действием выпивки, Грот приказывал ему широко открыть рот и мочился прямо туда.
Обершарфюрер Пауль Бредов, сорокалетний берлинец, был настоящим зверем в человеческом обличье. Его прямая обязанность состояла в том, что он отвечал за лазарет, но у него была и другая работа в лагере. Его любимым хобби была стрельба. Его ежедневная квота составляла пятьдесят евреев, которых он расстреливал, – всех из автомата, с которым он не расставался ни на минуту за целый день.
А ещё у каждого надзирателя был свой метод убийства. Все они ждали прибытия эшелонов. Бредов высматривал молоденьких девушек, которых всегда садистски стегал плетью. Гомерски убивал заключённых палкой со вбитыми в неё гвоздями. Грот и Болендер приходили со своими собаками. Когда они говорили какому-то заключённому: «Ах, так ты не хочешь работать?» – наигранно изумлялись и натравливали на людей собак, заставляя их вырывать куски мяса…
Так что Яков предпочитал не попадаться солдатам лишний раз на глаза и быстро и беспрекословно выполнять все их приказания. Но когда они только-только приступили к уборке барака, сердце Штейна радостно забилось, стоило работавшему рядом с ним Печерскому произнести долгожданную фразу:
– Яков, я хочу сбежать отсюда. У меня есть план. Ты мне поможешь?
Стараясь не привлекать внимания надзирающих за их работой капо, Штейн, не задумываясь, ответил.
– Я с тобой!
Глава третья
Дружище, ты мальчик, но так сильно шумишь,
Играя на улице. Однажды ты вырастешь
и превратишься в мужчину.
Твоё лицо испачкано грязью,
Как тебе не стыдно
Гонять повсюду эту консервную банку!
Мы вас раскачаем!
Мы вас раскачаем!
Дружище, ты молод, но уже знаешь, чего хочешь:
Ты кричишь во всеуслышанье, что однажды мир
будет твоим.
У тебя всё лицо в крови,
Как тебе не стыдно
Махать повсюду этим флагом!
Как оказалось, Александр Печерский задумал не побег. Он думал о восстании. Именно эта безумная мысль давала ему силы держаться. Если удастся – замечательно. Если нет – то всего лишь пуля в затылок. Это лучше, чем умереть в газовой камере. А в камеру Печерский не хотел. Уж лучше заставить немцев истратить на него пулю.
– Нордлихт, я знаю, что наше будущее – смерть, – от волнения глаза Печерского сияли
