с ним» – это дополнение к предыдущему рассуждению из работы Е. В. Белинской[150]. «Основная ценность умеренного стыда состоит в том, что он помогает человеку отслеживать свои отношения с миром. Когда он оступается, теряя его благосклонность, стыд говорит ему, что что-то всерьез не так – его межличностный мост (Kaufman, 1980[151]) между ним и другими требует ремонта»[152] – так пишет уже Р. Т. Поттер-Эфрон.
Стыд перебивает в человеке способность к речи – он или заикается, мямлит, говорит нелепости или вообще молчит, забывая нужные слова, т. е. стыдящийся не может построить взаимодействие с окружающими его людьми, опираясь на свою речь. А еще стыдящийся человек опускает глаза, отводит взгляд от того, с кем общался до этого, или совсем закрывает глаза. Но глаза (зрительный контакт) – это важнейшее средство коммуникации с социальным окружением, самое быстрое и эффективное средство взаимодействия с ним. Значит, связь стыдящегося с другими людьми обрывается, и он не взаимодействует с ними.
Наличие субъективного смысла – необходимый признак социального действия. Но и с ним – всё не так в стыде. Вот что пишет об этом К. Э. Изард: «Как правило, переживание стыда сопровождается острым чувством неудачи, провала, полного фиаско. Это чувство вызывает уже сама неспособность мыслить и самовыражаться в свойственном нам стиле. Человек, переживающий стыд… ощущает беспомощность, неадекватность, неспособность и невозможность осмыслить ситуацию. Возникает ощущение, что человек больше не может ни воспринимать, ни думать, ни действовать»[153].
Независимо от того, «социальное действие» или «социальное взаимодействие» рассматривается в качестве исходной категории социальной теории, в любой из этих теорий предполагается актор как автор действия и/или участник взаимодействия. И теперь попытаемся применить термин «актор» к описанию стыда.
С одной стороны, хорошо, что человек застенчив, стыдлив, способен переживать стыд. Это подтверждает его субъектность. Вот рассуждения психолога М. В. Мелкой о роли стыда в процессе становления индивида как субъекта: «В состоянии нарциссической грандиозности человек переживает инфляцию Я, а в состоянии нарциссического дефицита переживает свое Я как ничто, постыдное отсутствие. Место субъекта, переживающего стыд, – между этими двумя состояниями, так как непосредственно в этих состояниях стыд не переживается. Они являются способами избежать столкновения со стыдом. Как фантазии величия, так и фантазии исчезновения являются вариантами одной и той же фантазии слияния, утраты границ. Парадоксальным образом, стыд является угрозой для этих фантазий, так как свидетельствует о том, что я уже существую как самостоятельная единица. Само появление стыда указывает на существование переживающего субъекта, а значит, невозможность возврата к досубъектному состоянию»[154].
М. Тарасевич замечает: «С позиции гештальт-терапии переживание стыда играет важную роль в созревании личности, так как
Р. Т. Поттер-Эфрон ссылается здесь на источник использованной им в данном фрагменте текста метафоры – на работу Г. Кауфмана:
Пояснение относительно нарциссизма: «Нарцисс» зациклен на себе, и «основными особенностями нарциссического типа личности являются: ощущения опустошенности в душе, чувства зависти, фальши и стыда, или полярные переживания – самодостаточность, превосходство, тщеславие. О. Кернберг объяснял такие полярности в качестве противоположных состояний в "Я" восприятии. Т. е. нарцисс воспринимает собственное "Я" либо с позиции чего-то грандиозного, либо – ничтожного» (Нарциссизм // Психология и психиатрия. URL: http://www.psihomed.com>nartsissizm/ (дата обращения: 12.08.2020). (В данной статье, скорее всего, использован материал книги О. Ф. Кернберга «Тяжелые личностные расстройства. Стратегии психотерапии»
